Рысь

Посреди этой снежной круговерти Юлиус Лен ехал вверх по Зимментальской долине. Облачившись в великоватую куртку Геллерта, он сидел в «фиате панда», маленьком и шумном жестяном кубике. Машина с двумя сиденьями и не отделенным от салона багажником некогда принадлежала почте, отчего и была выкрашена в кукурузно-желтый цвет. Передавая ее проекту, на боку начертили красную полосу. Однако водителя упорно продолжали принимать за почтальона. В открытом бардачке лежал приемник, настроенный на канал 67,1 – канал самки Милы. Из динамика доносилось прерывистое, постепенно ставшее привычным потрескиванье.

В машине было шумно, на крутых поворотах рюкзак и горные ботинки перекатывались по багажнику, на дорожных выбоинах все стучало и дребезжало. В крошечном зеркальце заднего вида сквозь белую метель дрожала серая матовая дорога. На ветровом стекле без устали трудился одинокий, сбивчивый дворник.

Несмотря на толстую куртку Лену было холодно. Подогрев не работал, поднять температуру в салоне не получалось никак. На соседнем сиденье лежала стопка карт, бланки, телефон, компас и несколько аппетитных багетов.

Старый приемник ему не нравился. Лену уже приходилось пеленговать этим громоздким устройством, когда Штальдер и Геллерт забирали новые себе. Но сегодня Лен злился еще и потому, что было очень важно узнать точное местонахождение Милы. Надо было запеленговать Милу, а не только ее ошейник. А для этого и трехточечной пеленгации было недостаточно.

Лен надеялся, что не придется лазить по скалам. Хотя Скафиди удавалось проводить трехточечную пеленгацию даже среди скал. Тот был тренированным, страстным альпинистом, доморощенным экспертом по сходам лавин. А вот Лен предпочел бы оказаться здесь летом, но его заставили начать службу первого марта. Появление Лена на проекте было почти случайностью.

Его взяли, потому что он учился на картографа, хотя сейчас – спустя три года по окончании учебы – ничто больше не связывало его с профессией, кроме пристрастия к скрупулезному отображению земной поверхности. Во время обучения в Государственном ведомстве топографии Лен не захотел мириться с жесткой иерархичностью. Он рано ушел из родительского дома, все время искал чердак, девушку, работу. Нигде не задерживался. Работал на заправках, в копировальных пунктах, смотрителем в детском зоопарке, водителем такси для инвалидов, помощником в велосипедной мастерской. Однажды он откликнулся на странное объявление. Требовались терпеливые люди, согласные ради научного эксперимента целый месяц наблюдать за сернами в Лаутербруннене, посреди Бернского Оберланда. Вскоре Лен ежедневно проводил по пять часов у подзорной трубы, сосредоточивался на одной серне и считал, сколько раз в течение десяти минут животное отрывалось от еды и поднимало голову. Эта работа казалась ему полнейшей несуразицей, он не понимал, что в ней научного, и не интересовался – ему импонировал ее медитативный настрой. Позднее Лен подрабатывал дрессировщиком собак в бернском семейном клубе собаководов, кассиром в кинотеатре «АБЦ», помощником в Альпийском музее. Те, для кого он наблюдал за сернами, впоследствии рассказали ему о проекте с рысями.

Вообще-то, прежде чем пойти на альтернативную службу, Лену хотелось полгода проработать на хорошо оплачиваемой должности, чтобы впоследствии получать высокий процент с зарплаты. Но картограф на полгода не требовался никому. Лен смирился и подал бумаги на проект.

Ему хотелось узнать, что чувствует человек, находясь в двух шагах от искрящихся глаз дикой кошки. Хотелось вырваться на несколько месяцев из городской жизни, понять, сколько дикой природы еще сохранилось в Швейцарии. Пришлось проработать один испытательный день, было трудно. Геллерт сразу понравился ему. Они долго сидели в машине, Геллерт то и дело попивал сироп «Пингу». Лен вжимался все глубже и глубже в соседнее сиденье, лениво смотрел на проскальзывавшие мимо снежные обрывы, заледенелые скалы и извилистые долины, не обращая внимания на то, сколько они проехали и в каком направлении. Когда Геллерт наконец поймал сигнал, получасовое пеленгование и краткая поездка подошли к концу. А Лен-то думал, что придется часами бесшумно красться по какому-нибудь перелеску. Геллерт сказал, что обычно все происходит вот так. И пусть Лен не надеется: рыси не часто будут попадаться ему на глаза, а если и будут, то, скорее всего, в бинокль. Лен не очень-то слушал, потом решился-таки сделать глоток сиропа и подписал контракт.