Рысь

Ночью так ничего и не случилось. Когда на следующее утро Геллерт, Лен и Скафиди вылезли из спальных мешков и отправились к ловушкам, то увидели следы Милы. Следы четко огибали ловушки. Косуля не досчитывалась теперь не только задних ног, как два дня назад, но спины и частично живота. Миле удалось полакомиться ею, не попавшись в ловушки.

На извлеченной из инфракрасной камеры записи, которую зоологи пришли посмотреть в гостиную Цуллигеров, было прекрасно видно, как Мила осторожно крадется сантиметр за сантиметром – как она ставит правую лапу у края ловушки и осторожно ощупывает землю другой, чтобы почувствовать, где начинается металл, а потом долго и жадно ест в этом неудобном изогнутом положении.

– А вы сидели в двухстах метрах от нее и отмораживали себе задницы, – хохотал Ханс Цуллигер, не вынимая изо рта зубочистки.

– О ней лучше забыть, – покачал головой Штальдер, наблюдая за насыщающейся Милой. – Ее нам больше не поймать. Она теперь ученая. Если повезет, ее ошейник проработает еще месяца три.

– А с чего это вы вдруг поставили три ловушки, а не четыре? – поинтересовался Геллерт.

– Мы не смогли бы поставить четыре так близко к косуле, тогда бы ей было еще удобней есть, не попадая в них, – проговорил Штальдер так, будто объяснял некий закон физики. – Зато теперь нам известно, что и в Восточные Альпы мы Милу тоже не возьмем.

– А может, у западни она так осторожничать не станет, – набравшись оптимизма, предположил Геллерт.

– Сначала вам придется убедить восточных швейцарцев, что они хотят ее там видеть, – вмешался Цуллигер. – Если министерство будет продолжать делать вид, что кантонов не существует, то лучше сразу везите рысей еще восточнее – обратно в Карпаты.

– В политику мы не вмешиваемся, – отрезал Геллерт.

– Но мы поставляем данные, на которые опираются политики, – возразил Штальдер. – Если в кантональных парламентах Восточной Швейцарии меньше дуболомов, чем здесь, в Оберланде, то они примут рысей и без разрешения самостоятельного отстрела.

– Я бы на это рассчитывал. Дуболомы есть везде, – вставил Цуллигер.

– Знаю, – задумчиво произнес Штальдер. – Вероятно, в данном случае речь идет об эволюционно-историческом хите оберландского экспорта. Одном из величайших, с генетической точки зрения, предаторов.

Пусть он повторит то же самое по-человечески, сказал Цуллигер. Штальдер удовлетворенно кивнул и попрощался. Он отвезет кал Тито на анализ в Берн, а на обратном пути проверит, обитает ли еще Зико в окрестностях Шафхарниша. Тут Штальдер ушел из гостиной, где другие продолжали смотреть, как Мила, вытянув морду, поглощает косулю.

Как он и думал, никаких заболеваний у Тито бернские ветеринары не обнаружили.

Прояснив это обстоятельство, Штальдер отправился пеленговать Зико. Определить местонахождение этого самца было непросто. Он ушел с Шафхарниша и отправился к Штокенским озерам, забравшись так далеко на запад, что Штальдер начал предполагать, будто его оттуда вытеснили. Это было не совсем обычно. Некий самец без ошейника явно заявил свои права на территорию Зико.

После трехточечной пеленгации Штальдеру захотелось как следует воспользоваться высотой, раз уж он на нее забрался. Чуть позже он стоял на выступе скалы и тщательно проверял все частоты рысей зимментальской долины. Ему удалось услышать двух. Учитывая расстояние, отделявшее его от них, Штальдер очень удивился, насколько четкими были сигналы Юли и Телля. Рыси наверняка находились на южном склоне Низена. Еще раз проверив сигналы Зико, чтобы подтвердить трехточечную пеленгацию с дополнительного угла, Штальдер приступил к спуску.