Рысюхин, это можно пить?!

— Да, оба образца — это же куски свечей, правильно? Так вот, оба образца из человеческого жира. Чёрная явно ритуальная, там ещё пепел от волос и ногтей — или шерсти и когтей, сгорело всё без остатков, сказать точнее я не могу. И кое-какие минеральные добавки, будут в отчёте. Зелёная — дурманящего и галлюциногенного действия. Обнаружили экстракт листьев индийской конопли и опиум, плюс ещё алкалоиды растительного происхождения, сейчас подбираем по справочнику, какие растения могли бы дать такой состав. Возможно, часть — просто загрязнения.

— Когда отчёт будет?

— Предварительный уже готов, идёт по инстанциям. Детальный, с процентным содержанием веществ и их уточнённым происхождением — будет завтра.

— Спасибо. Значит, секта, причём уже перешли к жертвоприношениям. С поличным их не поймали, но и свечек должно хватить.

— И что с ними будет?

— Что положено. Если жир топили с трупов, украденных из прозекторской — каторга, пожизненная, для сектантов. Если были жертвы — костёр. Если там совсем чернота и жуть — то костёр с целителем, или даже с магами смерти и жизни, то есть — неоднократная казнь. Такое редко случается, к счастью, потому что такой приговор утверждается на самом верху, и означает, что произошло какое-то совсем уж дикое зверство.

«Знаешь, внучек, мне даже не хочется намёком узнавать, что у вас здесь считается „диким зверством“, если сожранный тварями хутор проходит по разряду „неприятно, но бывает, что уж там“. А продажа пьющей мамашей двенадцатилетней дочки в бордель вызывает только лёгкое возмущение те, что не подождала хотя бы до четырнадцати».

«И я не хочу. Мне сегодня впечатлений хватило, надолго».

Вот ещё одна сторона службы в жандармерии или полиции. Одна, лицевая — это приключения, в том числе — «приключения духа», живописуемые в детективах, от вычисления преступника мудрым следователем до погонь и перестрелок. Вторая, с которой сталкивается каждый вскоре после прихода на службу, и что коснулось даже внештатного эксперта в виде меня — это скучная, хоть и нужная, рутина, а ещё — выматывающая бесконечная писанина. Ни в одной гимназии не пишут столько сочинений и изложений за полугодие, как обычный следователь полиции или жандармерии за неделю. А уж районное управление выдаёт столько бумаги, самой разной, что литературный институт рыдает от зависти. Качество текста при этом, разумеется, хромает, да. Ну, и третья — это всякая грязь и мразь, с которой приходится иметь дело, зачастую в гораздо более плотном контакте, чем хотелось бы. И порой эта мразь ещё куражится, а ты ей улыбаться должен — до поры, до времени.

В этот вечер я впервые отказался от мачанки со шкварками. Ограничился чаем с гренками. Отдельно порадовало то, что освещение у нас давно уже на магии, а не свечное, как когда-то раньше.

Хорошо, что жена моя была дочкой жандарма, и ей оказалась знакома такая ситуация, когда папа, а теперь — муж, приходит со службы мрачный и молчаливый. Она по опыту, маминому и своему знала, что в таких случаях надо делать, а чего — нельзя, в частности — нельзя теребить в попытках немедленно выяснить в деталях, что именно случилось.

От предложенной водки я тоже отказался — это только имитация помощи и шаг к образованию совершенно неправильной привычки.

В среду после занятий снова отправился в лабораторию. По вчерашнему анализу — определили названия веществ и их происхождение, правда, пришлось обращаться за консультацией в мою же «альма матер», к специалистам по ботанике. Выяснилось, что третьим компонентом была белладонна, ну, и опий оказался грязным. Подписал уже заготовленный отчёт и Пескарский лично понёс его куда-то, вроде как дело оказалось громким. Мелкие детали, наподобие той, что использовалась не просто морская соль, а каспийская, или о степени очистки опия — могли оказаться как очень важными, так и совсем ничего не стоящими, это будет решать следователь. Меня же ждала отложенная из-за этого вот всего рутина, в большом количестве, так, что я засиделся, что называется, до упора. И всё равно часть бумаг остались на оформлении, придётся приезжать в пятницу и ставить печать. Причём не исключено, что к тому времени ещё какой-нибудь «подарочек» от сектантов подбросят.

Первый день занятий по военной подготовке был… первым. Такое ощущение, что нас держали за первоклассников — как рассаживаться за парты, как вставать, для ответа или в ином случае, как выходить — к доске или из класса. Как отвечать и как представляться, с отработкой всего, по очереди и группой. Конечно, это вызывало недовольство и ропот. Командовавший этим выездным цирком штабс-капитан сначала не обращал внимания, потом разразился такой тирадой:

— Считаете, что слишком умные для всего этого? Ничего, каждый год, каждый курс так же считает. И каждый год находятся такие одарённые, что так и не могут запомнить, как отвечать офицеру. Каждый! И среди вас такие будут! А если вы не в состоянии запомнить и освоить простейшие действия и воинские ритуалы — как вам, таким вот, оружие доверить⁈ Не говоря уже о чём-то серьёзном — например, о строевой подготовке.