Рысюхин, надо выпить!

Там я получил новое доказательство, что семья Мурлыкиных меня приняла — появились мои домашние туфли. Вообще мода переобуваться при входе в дом была сравнительно новой и не везде ещё прижилась, причём по словам деда в его мире было примерно так же. Как правило, гости по дому ходили в уличной обуви, снимая только галоши, если они предусматривались обувью и погодой, да ещё дамы порой переобувались в принесенные с собой туфельки. А причина была простая — портянки. Если хозяин дома мог себе позволить снять это химическое оружие и бросить в стирку, после чего помыть ноги и обуть тапочки, то проворачивать всю эту малоэстетичную процедуру с гостями (а потом ещё наматывать всё обратно) — желающих не было. Да и носки нормальные, с резинкой, появились не так давно. Причём вошли в моду заметно раньше и быстрее, чем у деда. А до того они крепились при помощи зажимов и подтяжек, причём для того, чтобы поправить эту конструкцию порой приходилось снимать брюки — тоже не та операция, что можно проделать в прихожей в присутствии хозяйки дома, да. Вот так вот мода, точнее — прогресс в трикотажной промышленности, влияет ан этикет. Становится неприличным корябать хозяйский паркет сапогами, да-с.

Екатерина Сергеевна тут же развернула деятельность по подготовке обеда — «детей надо кормить», конечно. Василиса же встретила суровым изучающим взглядом и смотрела, не мигая, пока не получила купленную по дороге коробку с эклерами. Проверив начинку (никакого белкового крема) она, пару секунд поколебавшись, благосклонно кивнула и утащила добычу в своё логово — прятать от мамы, как я понял.

— Разбалуешь ты мне Ваську. И так уже наглеть начала! — Попеняла для порядка Маша. Почему «для порядка»? Так ведь присутствовала при покупке пирожных, и знала, для кого они, но не возражала.

— Это не наглость, это подростковый гормональный взрыв и вызванный им одноимённый бунт. Может быть, слегка затянувшийся, — последнюю фразу я добавил в лёгкой задумчивости — вроде бы у девочек пик это двенадцать-тринадцать лет, если дедова память не врёт? А тут все четырнадцать.

После обеда, который прошёл в сокращённом домашнем кругу — Мурлыкин был на службе, а Ирина ушла с подругами в гимназию, что-то они там готовили по просьбе учителей к началу четверти, Маша под понимающе-ехидным взглядом матери увела меня в свою комнату. Едва усадив меня на диван, она тут же устроилась у меня на коленках. Обняв свою будущую невесту, я прошептал ей на ушко:

— Машенька, милая моя. Как же я по тебе соскучился, родная моя!

— Точно родная? Не двоюродная?

­– Безо всяких сомнений…

Дальше нам было не до разговоров. Нет, конечно, некоторую грань мы не переходили, и вообще старались держать себя, а не только друг друга, в руках, и помнить, что в любой момент может кто-то войти. Но даже и так время проходило просто замечательно. Замурчательно, я бы сказал. Но счастье было недолгим — не прошло и получаса, как в дверь постучали, и Машина мама позвала нас в гостиную. Мы с Мурочкой синхронно вздохнули и, приведя себя в порядок, двинулись на «светскую часть визита».

[1] — Скажите, Сара, ваша девичья фамилия Айсберг?

— Да, а шо?

— Так это с вас вчера сняли шестерых полярников?

Глава 13

В коридоре столкнулись с Василисой. Я привлёк её внимание тихим «пссст!» и потёр пальцем свою щёку — в том месте, где у неё виднелись остатки крема. Девочка всё поняла правильно, счистила улику пальцем и, пару секунд поколебавшись, слизнула эту крошку, после чего кивнула мне с намёком на благодарность. Причём вся пантомима прошла незаметно для Маши.

«Ох, Вася-Вася, мелочь же ещё совсем. Василиса Прекрасная из неё ещё не выросла, хотя и может, задатки есть, до Василисы Премудрой ещё дальше!»

«Дед, ты о чём сейчас?»

«У вас что, нет этих сказок⁈»

«Каких таких сказок?»

«Про Василису Прекрасную — она же „Царевна-лягушка“ и Василису Премудрую»

«Нет вроде. Я по крайней мере в детстве не слышал»

«Это дело надо исправлять! Вот сейчас и обкатаем, в крайнем случае, если это ты у нас такой необразованный — скажем, что сделали литературную обработку сюжета. Тем более, что сюжет в принципе один из типовых».

«Там точно не будет никаких иномировых реалий⁈»

«Конечно, нет — это же сказка! Хм, пожалуй, про Прекрасную лучше давать в пушкинском варианте Царевны-лягушки[1], а не в варианте с волшебной куколкой — там и сущностей лишних много, и мораль, если вдуматься, сомнительная».

Пока суть да дело, я «на быстрой перемотке» просмотрел сюжеты сказок — вроде бы ничего так. При этом неизбежно впал в некоторую задумчивость, что не преминула отметить одна егоза:

— Дядя Юра, а что это вы смотрите на меня так задумчиво?

— Спасибо, что не «дедушка». — Судя по вспыхнувшим глазюкам — зря я это сказал, но ладно. — Вот смотрю и думаю, ты у нас Василиса Прекрасная или же Василиса Премудрая?

— Я и такая, и такая, а что?

Дед быстренько рассказал мне анекдот про обезьяну[2], от чего я невольно заулыбался.

— А вот давай я расскажу про одну и про вторую, и мы посмотрим, на кого ты больше похожа?