Рысюхин, налейте для храбрости!

Значит, я — за руль грузовика. На моё место в фургоне посажу, пожалуй, Клима — бывшего Кнута. Лучше бы, конечно, подошёл Влад Беляков, как дворянин, но его здесь нет, увы. А в пикап с драгоценным грузом сядут два штатных водителя — из Алёшкино и из Викентьевки. Быстро провёл пересадки, подрегулировал сиденье под себя и выехал в голову нашей маленькой колонны. Так дальше и поехали, правда, стоило мне разогнаться больше тридцати, как сзади начинали сигналить — не могли угнаться. А мне было страшновато тормозить, чтобы в густой пыли никто не воткнулся мне в корму. В итоге второй привал сделали в Ошмянах, примерно через восемьдесят вёрст. Хоть был уже первый час дня, но все решили немного потерпеть, ограничившись лёгким перекусом, а на обед остановиться в старой столице — Вильне, до которой оставалось километров пятьдесят пять — шестьдесят. Один я, думаю, добрался бы где-то за час сорок, колонной будем, наверное, телепаться больше двух.

Примерно так оно и получилось, в город мы въехали около трёх часов дня и остановились на большой обеденный перерыв. До Ковно было почти ровно сто километров, но дорога — отличное по меркам нашего мира шоссе, так что я сразу предупредил — ехать будем быстро, стараясь держать не меньше тридцати. Дед при этом хохотал внутри, как ненормальный, мол, будем ползти как больные улитки, а не как больные и раненые.

До гостиницы мы добрались только к восьми вечера, благо, я из Вильни связался с приказчиком и подтвердил бронирование номеров. Устал страшно, пусть дед и подменил меня на перегоне между Вильней и Ковно — выехали-то мы из Смолевич в шесть утра. Выяснилось, что наши работники собирались ночевать в автомобилях, что я решительно пресёк — им ещё три дня до Юрьева телепаться, а потом по пути из Швеции в Норвегию скорее всего придётся ночевать «на природе» — я не знаю, какая там дорога, и Клим тоже. Так что хватит ещё дорожной романтики, до полного изнеможения. А пока есть возможность ночевать в человеческих условиях — ею нужно пользоваться.

Утром, увы — в очередной раз, вынужден был признать, что я — балбес. Я мерял расстояние не до того города на побережье! До Клайпеды оставалось 200 километров, но самое главное, что нам в сам город было не нужно, наша гостиница располагалась на побережье примерно пятьюдесятью километрами южнее, и к ней можно было проехать напрямую. Ну, как — напрямую? Дорога изрядно петляла, обходя болота и привязываясь к немногочисленным мостам через реки. Я имею в виду — немногочисленным нормальным мостам, сооружений наподобие того, через речку Талька, я уверен, хватало и здесь, а вот шоссейные располагались на расстоянии минимум километров семьдесят один от другого. Но это всё лирика, главное, что по этой «прямой» дороге от гостиницы до гостиницы было ровно двести двадцать пять километров, десять часов неспешной (по моим нынешним представлениям) езды. А самое главное — в ста верстах, прямо посреди леса, лежал перекрёсток, на котором нашей норвежской экспедиции стоило свернуть направо, на Ригу, чтобы не наматывать бессмысленные петли.

Подумав, посчитав и посоветовавшись с супругой — только для того, чтобы она была в курсе предстоящего «манёвра», изменил рассадку, имея главной задачей не нагружать до поры «норвежцев». Сам остался до поры за рулём грузовика, взяв к себе казака-охранника. Алёшкинского водителя усадил за руль пикапа, Клим остался в фургоне, чтоб Маше одной страшно не было. Собственно, всё «советование» с ней к этому и сводилось — к выяснению, поедет одна или с пассажиром. Таким образом все участники торговой экспедиции до перекрёстка могли отдыхать.

Через три с половиной часа все мы вернулись на свои исходные места в кабинах и, попрощавшись, разъехались в разные стороны: пикап с акавитой направо, на север, а оставшаяся колонна из двух автомобилей сперва прямо, а через полчаса — налево. Я старательно отгонял от себя опасение, что местная «прямая дорога» окажется такой же, как от Буйнич до Глухой Селибы, но нет, боги миловали. Да, из остававшихся ста двадцати километров от силы пятая часть была более-менее похожа на шоссе, остальное — грунтовка, порою превращавшаяся просто в две колеи через поле или лес, но грунтовка проходимая без поддержки сапёрной роты. Правда, каждый раз, когда дорога превращалась в направление, намеченное тележными колёсами, появлялось опасение, что мы где-то свернули не туда и заблудились, но изучение карты успокаивало. С местными жителями поговорить для уточнения дороги тоже не очень получалось: многие не знали русского, оставшиеся в большинстве своём не умели читать карту, и почти все не знали ничего, что находится дальше дневного перехода от их деревни. Дед утешал в своём стиле:

«Мимо речки точно не промахнёмся, она у нас поперёк пути. Если выедем к мосту — то, значит, правильно двигаемся, если к берегу, броду или какому-то перелазу — то вернёмся к ближайшему перекрёстку и свернём вдоль реки. И так — пока не нащупаем нужную дорогу».