Рысюхин, ну вы и заварили!

Именно в ожидании возможных неприятностей я заранее «выписал» и заслал в ресторан нескольких своих дружинников – присмотреть, чтобы на столы попало только то, что они привезли с собой, контролировать отсутствие на столах «случайно» затесавшейся бутылки с какой-нибудь дрянью. К сожалению, контролировать кухню и, соответственно, отсутствие слабительного в салате, условно говоря, они не могли. И, нет, привлечь кого-то из них в качестве шофёра тоже было нельзя: все трое имели свою задачу, и снять кого-то означало ослабить меры безопасности ради повышения удобства, и я даже без деда понимал, насколько это будет неправильно.

Ну, и ещё один потенциальный источник неприятностей – гости и их подарки, которые также могут быть провокационными. Конечно, список гостей составлялся так, чтобы сомнительных лиц в нём не было, но некоторые из тех, кого нельзя было не пригласить также могли отличиться. Того же Артура взять – я вообще не могу предположить, со сколько-то приемлемой достоверностью, что и когда ему в голову ударит. И куда горшок отскочит[1], как добавляет дед. Так что расслабиться не получится до самого конца действа. Или «мероприятия», как в последнее время стало модно называть всякого рода действия, причём мода пошла не от нас с дедом, я контролировал, а пришла из столицы. Если подумать – слово весьма узкое по значению, процесс принятия каких-либо мер по отношению к чему-то. А используют его для обозначения любого организованного действия, именно как признак организованности, а не стихийности. Но слово приставучее, как какие-нибудь «ну» или «как бы» и прочие паразиты. Да, у меня их тоже хватает.

Провокация, она же гадость, всё же была. Гвардейцы обнаружили не подписанный подарок, при том, что от каждого гостя или их группы хоть что-то, да имелось. Они вышли в сад, где осторожно открыли коробку, и нашли в ней кусок хозяйственного мыла и пеньковую верёвку длиной метров десять. Было это пожелание или угроза, и кому адресовано – не понятно. Возможно, адресата собирались озвучить в момент вскрытия подарка, или просто настроение испортить – не знаю. Однако свою премию бойцы заслужили. Дед бухтит, что заслужили они «по заднице» – мол, открывать неизвестную коробку голыми руками это «фу», мало ли, какой «бум» она могла сделать и так далее. Пришлось успокаивать, что подобное разом перевело бы мелкую пакость в разряд тяжких преступлений с подозрением на терроризм и подключением жандармерии, и сулило бы как минимум долгую каторгу всем причастным. И как бы у кого-то голову ни сносило от обиды или злости, пойти на такой риск?!

И больше никаких неприятных сюрпризов не случилось. Не считать же небольшой мордобой между гостями на заднем дворе настоящей неприятностью? Тем более, что эти двое, как мне рассказали родственники новой жены, периодически то мирились, то опять ссорились, а свадьба без драки, по мнению деда, не настоящая. Даже Артурчик ничем особенным себя не проявил, разве что подарок был довольно странный, но в то же время – символический. Он подарил моей жене набор недорогих кукол, с извинениями за то, что когда-то именно он «по глупости и неосторожности» повредил таких же, и потом, заметая следы, сжёг их в печке. Якобы он этим жестом собирался закрыть счёт былых обид, хотя можно было расценить и как попытку унизить сестру, указав на её незрелость. Но если кто так и подумал, то виду не подал, все старательно умилялись. Больше ничего особо странного или выдающегося, наподобие породистого поросёнка или письменного прибора весом в три пуда, подарено не было, и это радует.

В положенный срок мы попрощались с гостями, пожелав всем хорошо отдохнуть, и уехали – только на сей раз не в гостиницу, а в свой дом, где гостевая спальня была переоборудована во вторую супружескую. Кстати, Варя с Васей исчезли сразу после нас, что, в принципе, никого не удивило, они и так весь вечер не отходили друг от друга, даже немного в ущерб исполнению своих ролей. А уж после того, как наш Надберёзовик позволил новой знакомой не только потрогать, но и вынуть из чехла свою Вафельку, никаких иных толкований не осталось, в силе вспыхнувших чувств усомниться не смог бы никто, хоть немного знакомый с Василием. Как довольно скабрезно, то есть, в своём стиле, пошутил дед: «После этого дать ей расчехлить и потрогать любую другую свою часть будет для него сущей мелочью». А я и возразить ничего не мог, разве что по форме, но не по существу.