Рысюхин, ты что, пил?

Хозяин пыточного дома вроде бы успокоился, но нет-нет, да и бросал взгляд на столик, где лежал револьвер. Сама примерка ничем не отличалась от предыдущей — всё то же непонятное что-то с швами наружу. Причём мне показалось, что с прошлого раза это что-то вообще не изменилось. Не знаю, что повлияло — револьвер на видном месте или приближение конца работы, но сегодня примерка прошла намного быстрее. Однако во время неё хватило времени на то, чтобы подумать о разговоре с майором. И даже не о подсчёте ожидаемой выгоды, там я примерно прикинул уже давно, точно посчитаю, когда домой вернусь, с документами в руках. Тревожит меня такое совпадение с закрытием заводов, зудит что-то внутри, что это чревато большими проблемами. Некоторые мысли странные, про какого-то «Борюсика», некие «табачные бунты» и прочее в том же стиле. Но общая тревожность только растёт. Хотя и непонятно, почему именно у нас. Если бы бывшие польские земли взбунтовать пытались, ближе к границе, это понятнее и привычнее даже. Но наше Великое княжество, причём восточные и центральные губернии, не трогая западные, какой смысл взбудораживать?

Голова готова была лопнуть от мыслей и переживаний. Может, потому и примерка кажется более быстрой, что я отвлёкся от неё? Да всё равно, тут заботы важнее. Стоп, а что это я сам всё придумать пытаюсь? У меня же есть, с кем посоветоваться — знакомый жандарм есть, тем паче в этом деле в любом случае без титулованных, как выражаются в Корпусе — «фигурантов», дело явно не обошлось. Решено — еду к Евгению Мироновичу, всё ему рассказываю и прошу совета. Если он скажет, что это всё ерунда и я сам себе ужасов на придумывал, как барышня истеричная, то бросаю переживания и пытаюсь на этом заработать побольше. Если не ерунда — то пусть о неё головы болят у тех, что на это Государем поставлен. А мне в таком случае надо будет впредь держаться подальше от всей этой истории, не пытаясь получить с неё какую-то особую выгоду, чтоб тоже в «фигуранты» не попасть.

Фух, придумал, на кого свалить проблему — аж на душе легче стало, как после стрельбища. Может, и не ехать туда сегодня, по экономить немного? Но Яков Наумович оказался профессионалом и за оставшееся время всё облегчение устранил, а нервы опять поднял. Ладно, сегодня еду в холмы, а в понедельник — в Минск. Сомневаюсь, что на выходных смогу найти Подпёска. Был бы телефон — но его до моего отъезда в Могилёв вряд ли будут ставить: стоит ли затевать возню, если я через пару месяцев уезжаю?

Стоп, какие ещё «пару месяцев»⁈ Смех-смехом, а июнь-то за середину уже перевалил! Церемония зачисления пятого августа, остаток месяца отводится на «решение организационных вопросов», мне не позже утра четвёртого надо будет уже заселиться в ту самую гостиницу для поступающих, а лучше раньше, второго-третьего, мало ли — мест не будет, или в дороге задержка случится, обидно будет опоздать. Вот ещё задача в Минске на понедельник — сходить на вокзал Балто-Черноморской дороги, узнать расписание поездов и купить билет до Могилёва на первые числа августа. И остаётся мне до отъезда чуть больше шести недель.

На стрельбище поймал странное ощущение: казалось, я чувствую, как пуля идёт по стволу, как толкают её горячие газы, распирая нижнюю часть и заставляя её вжиматься в стенки ствола, как часть свинца срезается о кромки нарезов, как дрожит кромка «юбки» пули при выходе из ствола. Это как же я погрузился в процесс, что такие картинки себе придумывать стал?

В кабинете занялся подсчётами. Надо было пересчитать литры бочек в штофы и полуштофы, потому что в бумагах цена идёт именно на них. Или цены на штоф в цены на литр. Как же эти традиции порой мешают! Хотя… Я поймал за хвостик одну мысль и быстро прикинул карандашом на бумажке. Майору, видимо, такая неразбериха нравится, потому как он, если я сейчас правильно понял, на этом дополнительную выгоду получит. Забавная вещь получается: штоф — это дробная часть ведра, одна десятая для водочного. Чарка — тоже часть ведра, только через промежуточные величины. По идее, десять чарок должны составлять штоф, а десять получарок, которые и были нормой выдачи — полуштоф. Но то ли вёдра для расчётов брались разные, то ли ещё что — но наша бутылка водочная, именуемая «полуштоф» вмещала шестьсот тридцать миллилитров водки, а получарка казённая — шестьдесят один с половиной. На каждой бутылке получался излишек в пятнадцать миллилитров. Так, две тысячи двести порций, делим на десять и умножаем на пятнадцать — три целых три десятых литра излишков, мелочь, а приятно. Он, я уверен, ещё и на округлении при пересчёте из литров в штофы копеечку-другую себе найдёт.