Рыцарь

Наконец мы добрались до спальни. На кровати обнаружился храпящий Тибо, но я бесцеремонно спихнул его на пол и увлёк девицу на ложе из шкур и меховых подушек. Кажется, что-то трещало и рвалось. Отчётливо помню: кружева, а под ними тёплое и мягкое...

Ни хрена я не помнил, проснувшись утром.

Служанки рядом не было.

Зато Тибо мирно посапывал на полу, завернувшись в одну из шкур. Я швырнул в него подушкой и послал за пивом. Не хрен ему спать, когда у хозяина во рту пересохло.

Потом попытался найти штаны. Не сумел. Ну и ладно. Вернётся Тибо – найдёт. Я всё больше привыкал к роли сьера Андрэ. И роль эта мне уже почти нравилась.

Глава седьмая

Размотав повязку на ноге, я обнаружил, что опухоль спала и краснота вокруг раны тоже почти исчезла. Неужели помогла мазь этого лекаря-садиста? Ни за что не поверю. Уж скорее помогла бурно проведённая ночь. А что? От простуды точно помогает. Проверено.

Я оделся и спустился вниз. Во дворе было пусто и тихо. Судя по положению солнца, часов восемь утра. Но ворота уже были открыты.

Под приветствия стражников я покинул замок и направился в Эгиллем. Любопытно взглянуть, что осталось от городишки, за который мы так самоотверженно сражались.

Городок уже проснулся: скрип телеги на соседней улице, чьи-то голоса, скрежетание ставен... Все эти звуки не уничтожали, а, наоборот, только подчёркивали тишину, владевшую ещё не пробудившимся Эгиллемом. На душе у меня стало легко, как тогда, когда мы с Тибо ехали по лесу, направляясь в Чёртов Бор, на свидание с ведьмой. Маска обыденности вдруг сползла с окружающего мира, и улицы перестали быть просто улицами, стены домов – просто стенами, а земля под ногами – просто землёй. Всё было так, словно этот мир сотворён только что, всего минуту назад, или я сам минуту назад выпущен из долгого тюремного заключения. В принципе, Эгиллем ничем особенным не отличался от Эжля, но тогда у меня не возникло такого странного чувства, которое овладело мною сейчас. То, что я видел, – я видел впервые... Позавчера я собственноручно убил не меньше дюжины человек, но сейчас мне казалось, что причины, из-за которых одни люди могут убивать или ненавидеть других, надуманны и смехотворны. Это была странная и неуместная мысль, одинаково чуждая и сьеру Андрэ, и Леониду Малярову.

Я раньше задавал себе вопрос: куда подевалась личность настоящего сьера Андрэ, когда я занял его тело? Теперь, как мне казалось, я нашёл ответ. Андрэ никуда не уходил. Он постоянно был со мной. Во мне. Наверное, эта мысль должна была обеспокоить меня, Леню Малярова, но ни беспокойства, ни страха не было. Мне была дарована вторая жизнь, и я не боялся потерять себя, уступив личности Андрэ де Монгеля. Мы проникали друг в друга, срастались, как срастаются два дерева, посаженные рядом. Его воспоминания не стали моими, и я по-прежнему был обречён удивляться и время от времени совершать глупости в этом незнакомом мире, но всё же, гуляя по городу, я чувствовал его присутствие также явственно, как будто бы настоящий сьер Андрэ шёл за моим правым плечом, отставая всего на полшага.

А город... А город пробуждался. Людей на улицах становилось всё больше. Открывались ставни, горожане куда-то спешили по своим делам.

Пройдя ещё немного, я увидел женщину, заставляющую лоток фруктами и овощами. Выглядел лоток забавно: это была доска, которая в ночное время закрывала окно вместо ставен. Днём эта доска снималась и ставилась как продолжение подоконника – а со стороны улицы её поддерживали две толстые деревянные ножки. На самодельном столике размещались плетёные корзинки с яблоками, грушами, огурцами и виноградом. В большой корзине лежало несколько кочанов капусты, в маленькой – этаком плетёном блюдечке – красовались тёмно-малиновые вишенки. Заметив мой взгляд, женщина выпрямилась, сдула прядь волос, выбившуюся из-под платка, и оценивающе посмотрела на меня: гожусь ли я на роль покупателя или нет? Видимо, осмотр её удовлетворил, потому что она зачастила:

– Вот, господин, не желаете ли чего? Посмотрите, какие яблочки – все румяные, блестящие, одно к одному! Так и просятся, чтобы их съели. А может быть, вы вишню хотите? Я только сегодня нарвала... А вот груши какие! Сладкие – ммм!..

И торговка закачала головой, изображая, какие они сладкие.

Меня, признаться, чрезвычайно позабавил этот образец бесхитростной средневековой рекламы. Я улыбнулся и остановился около лотка.

– Я больше твёрдые груши люблю, – сообщил я женщине.

Торговка обрадованно засуетилась, сообразив, что завлекла-таки потенциального покупателя в свои сети.

– Так есть и твёрдые! – сказала она. – Выбирайте, господин, какие вам больше понравятся. Сейчас я вам их...

И снова наклонилась к большой корзине. Видимо, груши другого сорта она ещё не успела выложить.

– Да не надо, – остановил я её. – Я лучше вон то яблоко возьму.

– Какое? Это?

– Нет, которое слева... Вот это. Сколько оно стоит?

– Два гроша.