Рыцарь

— Дари-дари, — насмешливо сказал Аркаша. — Весь магазин дари. Я не возражаю. Только желательно не на словах, а на деле.

Володя написал заявление на увольнение, сдал рабочее место и пошёл домой в общагу. Только до дома не дошёл, а повернул, сел на автобус и поехал на древокомбинат. Купил там бревно подходящее, поймал газельку, притащил бревно домой. Инструмента кое-какого прикупил тоже. Макс вечером увидел — захохотал:

— Ну, Володька, это, я так понимаю, ты надумал хитрый способ деньгами разжиться! Выстругаешь Буратинку, отправишь его на поле чудес денежное дерево выращивать!

— А ты не мешайся, — сказал Володя. — Понял? У меня тут очень серьёзный вопрос встал. Ясно?

— Ладно, ты мне только по ночам молотком не стучи, а то твой Буратинка живо в окно полетит, — шутливо предупредил Макс.

По ночам Володя не стучал. И по вечерам тоже не стучал, накрывал простынёй то, что получалось, потому что не хотел никому показывать. Первое бревно запорол, поехал ещё за тремя.

— Дело серьёзно, — заметил Макс. — Осталось мне писать мемуары — «Как я жил на лесопилке». Галатею ваяешь? Ну-ну. Ты вон лучше подставку под чайник выпили, а то ставишь чайник где ни попадя, весь стол уже мне спалил.

Подставку Володя сделал, а второе бревно тоже не получилось. На пол-работе раскололось, с трещиной было, он нечаянно вдарил по этой трещине, оно и раскололось.

Макс перестал трунить над ним, со вздохом подбирал стружки, когда заставал Володю за работой, и покупал ему на ужин замороженные вареники.

Хуже было в последние сутки, когда он покрыл статую лаком. Конечно, большая часть лака проветрилась ещё днём, и Максу достались только остатки, но сам Володя переусердствовал и слегка отравился, точнее, даже не слегка — до высокой температуры, так что Макс самоотверженно ходил для него среди ночи за молоком и очень при этом ругался.

— Макс, — сказал Володя сквозь дурноту и головную боль, принимая от него тёплое молоко. — Милый мой Макс. Какой ты всё-таки человек хороший. И все хорошие. Все помогают. Все такие весенние. Как будто какой-то праздник у всех. Слушай, может, страны большой восьмёрки заключили какой-нибудь пожизненный мирный договор взаимопомощи, а я сижу тут и ничего не знаю? Что стало с этим миром? Он никогда ещё не был таким торжественным, как в последние месяцы…

— Я хороший? Я злой как пёс! — закричал Макс. —

Я скоро не только твои брёвна, но тебя самого за дверь выставлю! Тут тебе не столярка! А я тебе не сиделка! Праздник у него! Договор взаимопомощи… Я с тобой никакого договора о взаимопомощи не заключал! На! — и кинул ему ещё какой-то медицинский пакетик с адсорбентом.

Володя ещё раз подумал, какой он все-таки хороший, этот Макс, и какое везение иметь такого соседа. Да и вообще такую судьбу. А в мире явно что-то происходило, просто бедняга Макс устал и у него не было сил заметить это и обрадоваться.

Потом Володя кое-как уснул, и ему приснилось, будто он просыпается, идёт к зеркалу и видит себя совершенно обросшим.

«К деньгам», — подумал он, а потом понял, что это не сон, а самое натуральное зеркало, и пошёл мыться, стричься, стираться и так далее, улаживать разные нужные дела.

Вечером Макс увидел скульптуру без простыни — раскрыл глаза и изрёк:

— Ну, Вовка, ты Микеланджело! Сила!

— Получилось? — спросил он.

— Не то слово! — похвалил Макс, ходил кругами и цокал языком. Потом сказал:

— Хотя, если придираться, какой-то он у тебя… это самое… ну, знаешь ли… неправильный. Вот знаешь, что в нём не то? Вот по мне, так был бы он этак раза в два-три побольше, и стоял бы в таком большом зале, где всё такое большое, а я бы… я бы смотрел снизу. Вот тогда будет самое то. Хотя с другой стороны, больше он быть не должен. Эх! Здесь, брат, простой арифметикой не обойдёшься. Настоящее искусство мастера — которое в самую точку бьёт — это тебе не дважды два.

— Да-а, это точно, — с умным видом подтвердил Володя, стараясь не очень широко улыбаться от такой характеристики.

— И чего ты с ним делать будешь? — поинтересовался Макс. — А? Или это и до сих пор секрет?

— Да как тебе сказать… Вот есть такой муж, серый, скучный, сердитый… и есть у него жена. Жена всё ходила на рыцаря в салоне поглядеть, а муж её за это гонять начал. Я ему сказал, что он не прав, а он говорит: ну если ты прав, вот ты ей и дари этого рыцаря за двести тридцать тыщ. И как-то меня это так за душу взяло…

— На «слабо», что ли, взял? — усмехнулся Макс.

— При чём тут «слабо», — ответил Володя. — А только раз он сам напросился, я возьму вот теперь и подарю ей, и пусть он попробует мне только слово сказать.

— А-а, вон ты что задумал! — запрыгал на стуле Макс. — То-то я гляжу… И что? Хорошенькая она?

— Какие вы все!.. — в большой досаде сказал Володя. — Не знаю, хорошенькая или нет! Я чужих жён не разглядываю.

— Ну и не разглядывай! Чудак! Мне-то что! Так значит, на «слабо» друг с другом сошлись, я же и говорю, — пожал плечами Макс.

Володя вздохнул на его непонятливость и пошёл бабе Кате звонить.