Рыцарь

– Ладно, перейдем к другому вопросу, которого я вам еще не задавал. Если вы, эльфы, можете сражаться в Эльфрисе в любое время, а вас там многие тысячи…

– Мы не можем сражаться, как вы, господин.

– …почему Гарсег хочет, чтобы я убил для него Кулили? Многочисленное войско эльфов не смогло ее одолеть. Однако Гарсег, который боится прийти сюда и поговорить со мной, попросил меня убить Кулили. Не кажется ли это странным?

– Могу я говорить откровенно, господин?

– Разумеется.

– Вы затрагиваете высокие материи. Подобные разговоры не пристало вести в присутствии людей низкого происхождения.

– Ты имеешь в виду Герду и ее друга?

– Да, господин.

– На мой взгляд, они люди вполне достойные, Ури. Но чтобы пощадить твои чувства, я скажу лишь одну вещь, а потом мы сможем поговорить на другую тему. А скажу я тебе, что Гарсег все-таки приходил в Митгартр. Он приходил и немного поговорил со мной, когда меня ранили на «Западном купце». И еще раз, когда мы находились в Башне Глас. Я обещал, что скажу тебе одну вещь? Только одну?

– Да, господин.

– Вы ничего не обещали, – вставила Герда.

– Если и обещал, я нарушу свое слово, – сказал я, – поскольку хочу сказать Ури, что и там, и там Гарсег казался нереальным. Он был прозрачным, как тонкое голубое стекло, даже при слабом свете звезд. Этого достаточно, Ури?

– Более чем достаточно, господин.

– Ты понимаешь, что я знаю ответы на все вопросы, которые задал тебе?

– Да, господин. Я ваша рабыня. Ваша смиренная поклонница.

– Ты все расскажешь Гарсегу, когда вернешься в Эльфрис. Разве вы с Баки не встречались с ним там, чтобы докладывать обо мне?

– Господин, у меня не было выбора!

Я пожал плечами.

– Где Баки?

– Все еще разгоняет мулов, господин. – В голосе Ури слышалось огромное облегчение. – Ангриды пока не всех поймали. Она пугает мулов, чтобы они разбегались в разные стороны, как делала я, когда они держались вместе. Мы также принимали обличье ослов и прочих животных, чтобы заморочить ангридам голову.

– Что она будет делать, когда они поймают последнего?

– Явится сюда, господин, чтобы сообщить нам об этом.

– Хорошо. Бертольд Храбрый, к северу от холма находится дом твоего хозяина?

– Наверное. Других домов поблизости нет.

– Да, сэр, – добавила Герда. – Его зовут Бимир, и суровее хозяина свет не видывал.

– Что, Бимир не держит скота? Я не вижу хлева.

Бертольд Храбрый хихикнул.

– Глаза видят не все, сэр рыцарь. Коровник и овчарня находятся за домом. Дом большой, но коровы обычные.

– Понятно. Кто их доит?

– Я, сэр.

– Это хорошо. Мы с Гильфом устали и проголодались. И мой конь тоже. Мы собираемся переночевать в коровнике. Не говори хозяину.

– Не скажу, сэр.

– Сейчас мы пойдем туда и возьмем с собой Ури. Когда ты вернешься домой, будь добр, принеси нам поесть. Сможешь?

– Да, сэр. Принесу.

– Спасибо. Мы уйдем утром, и мы ничего не возьмем там и не причиним никому вреда.

– А как же мы, сэр? – спросила Герда.

– Я должен отправиться в Утгард и освободить Поука и Ульфу. Я уже говорил. Обратно мы поедем этим же путем и возьмем вас на юг с собой.

– Вы хороший человек! Я поняла это сразу, сэр, как только увидела с вами старушку.

– Нечем заплатить, – пробормотал Бертольд Храбрый. – А жаль.

– Ты расплатишься едой с кухни твоего хозяина. – Я не понял слов Герды насчет старушки, но решил не обращать на них внимания. – Теперь отпусти Ури.

Бертольд Храбрый разжал руку, и Ури выскользнула из тени сосны на лунный свет.

– Спасибо, господин!

– Пожалуйста. Сходи, взгляни на дом. Потом вернись и расскажи, что видела.

Пока мы разговаривали, хромой жеребец ушел вниз по склону, но Гильф без труда пригнал его обратно. Когда мы находились довольно далеко от холма (и примерно в полумиле от громадного дома Бимира), пес спросил:

– А какой из них настоящий я?

Я спросил, о чем он говорит.

– Вы говорили про Гарсега. Он здесь ненастоящий.

– Не совсем так. – Я задумался, как бы объяснить попонятнее. – Ты помнишь человека с крыльями?

– Конечно.

– Он тебе понравился?

– Очень!

– Тогда, возможно, ты заметил, что бревно, на котором он сидел, казалось менее реальным, чем он сам. И пруд, и лес. Не то чтобы они были нереальными, и не то чтобы они изменились. Митгартр не изменился, но крылатый мужчина был более реальным, чем Митгартр и любой предмет в Митгартре. Когда Ури и Баки приходят сюда из Эльфриса, они кажутся такими же реальными, как мы. Но на самом деле они менее реальны, и это становится видно, когда на них падает солнечный свет. Гарсег выглядел нереальным даже ночью.

Пару минут Гильф трусил рядом, не произнося ни слова, а потом спросил:

– А я нереальный сейчас? Или когда мы сражаемся?

– Не знаю. Сейчас я понимаю гораздо больше, чем раньше, но далеко не все. Возможно, я никогда не пойму всего.

– А я выгляжу более реальным в нынешнем своем обличье? Или в другом?

– Возможно, ты реален в обоих своих обличьях. Я знаю, ты хочешь поговорить о себе, но я намерен еще немного поговорить о Гарсеге, поскольку тебя я не понимаю и никогда не понимал. Но мне кажется, что его я сейчас понимаю лучше, чем поначалу. Ты привел Гарсега, чтобы он исцелил меня. Он тебе понравился?