Рыцарь

Она вспомнила вечер первого дня, когда они повстречались и когда она рыдала в сарайчике для хранения сельскохозяйственных орудий. Николас тогда пришел к ней и сказал, что услышал, как она «призывает» его! Если это сработало тот вечер, может, подействует и сейчас?!

Не поднимая головы от колен, она сконцентрировала все внимание на Николасе, умоляя его вернуться. Сначала она представила его себе верхом на лошади — как он подъедет к ней, — а потом принялась вспоминать о часах, проведенных с ним. С улыбкой она вспоминала об обеде — выбор блюд она осуществляла сама! — который хозяйка гостиницы приготовила для них с Николасом: вареная кукуруза в початках, плоды авокадо, барбекю на ребрышках, а на десерт — сок манго! Николас тогда радовался и смеялся, как младенец. И она стала вспоминать мелодию, которую он наигрывал потом на фортепьяно, и то, как он наслаждался чтением книг и какие критические замечания отпускал по поводу современной моды!

— Приди же ко мне, Николас! — прошептала она. — Ну, приди же ко мне!

Сумерки сгустились, и дождь продолжал идти — тяжелый, холодный дождь, — когда вдруг появился Николас на своем огромном вороном жеребце.

Улыбаясь, она сказала:

— Я знала, что ты придешь!

Но он и не думал улыбаться, а наоборот, глядел на нее с раздражением.

— Вас желает видеть леди Маргарет! — сообщил он.

— Твоя мать?! — воскликнула Дуглесс. — Так твоя мать желает видеть меня?! — Из-за шума дождя она не была вполне уверена, но ей показалось, что в какое-то мгновение Николас растерялся, услыхав ее слова. — Ну, хорошо! — сказала она и, встав, подала ему свой зонтик, а потом протянула руку, чтобы он помог ей сесть рядом с ним на лошадь.

Однако, к ее изумлению, он, забрав у нее зонтик, стал с интересом изучать, как он работает, а потом раскрыл его над своей головой и поехал с ним прочь, оставив Дуглесс стоять в лесу, под струями дождя, которые буквально обрушивались теперь на нее!

— Из всех возможных… — начала было она и умолкла: а может, предполагается, что в то время, как он едет верхом, она должна следовать за ним пешком?!

Она отступила назад, под свое дерево, где было еще сравнительно сухо. Через непродолжительное время Николас вернулся, и зонт был все так же развернут у него над головой.

— Вам следует отправиться со мной! — сказал он.

— По-твоему, я должна тащиться пешком, что ли?! — заорали она. — Ты, значит, будешь ехать верхом, а я, видимо, должна переться по грязи и болотам за тобою следом, а ты еще и зонтик у меня отобрал! Это означали твои слова?! Да?!

Похоже, испытывая некоторое, правда непродолжительное, замешательство, Николас отозвался:

— Никогда не слышал более странных речей, чем эти!

— Они не более странные, чем твои давным-давно устаревшие представления! — сердито воскликнула Дуглесс. — Вот что, Николас: я замерзла, голодна и на мне не останется сухого места! Давай, помоги мне сесть на твою лошадь и поедем повидаться с твоей матушкой!

Изобразив на лице подобие ухмылки, Николас протянул ей руку, и Дуглесс, ухватившись за нее, поставила ногу на его ногу в стремени и прыгнула на лошадь — не в седло, на котором восседал он, а прямо на жесткую и неспокойную на бегу спину жеребца. Дуглесс хотела ухватиться руками за талию Николаса, но он, оторвав ее руки от себя, поместил их на высокий задник своего седла, а затем передал ей зонтик.

— Держите эту штуку надо мной! — распорядился он и пришпорил коня.

Дуглесс не успела ответить что-нибудь резкое, так как теперь все ее внимание было сосредоточено на лошади. Ей пришлось крепко держаться обеими руками всю дорогу, пока они скакали куда-то, а зонт, свесившийся в сторону, был совершенно бесполезен. Сквозь пелену дождя перед Дуглесс промелькнули какие-то лачуги, она видела каких-то людей, работавших на полях, — к дождю они, очевидно, относились терпеливо.

— Может, хоть он вымоет их! — пробормотала она себе под нос, изо всех сил стараясь удержаться на лошади.

Из-за того, что она сидела за Николасом, а он был слишком высок ростом, чтобы разглядеть что-либо впереди, она не заметила дома, пока они не подъехали к нему вплотную. Перед ними была высокая каменная ограда, а за нею, в глубине, стоял каменный трехэтажный особняк.

Какой-то мужчина в одеждах, слегка напоминавших те, что были на Николасе — никакой мешковины! — подбежал к ним и ухватил лошадь под уздцы. Николас спешился и нетерпеливо похлопывал себя по ладони перчатками для езды, в то время как Дуглесс со своей тяжелой сумкой и зонтом с трудом сама слезла с коня.

Когда наконец и она оказалась на земле, слуга распахнул калитку, и Николас прошел в нее, явно рассчитывая, что Дуглесс последует за, ним. Она так и поступила: поспешила следом, по выложенной кирпичами Дорожке, потом вверх по лестнице и через кирпичную галерею, наконец вошла в дом.