Рыцарь

Заметив, что Николас теперь смотрит в их сторону, Дуглесс придвинулась к Ли поближе и сказала:

— Послушайте, Ли: я подумала, раз уж мой шеф так занят, то, быть может, вам потребуется секретарша на этот уик-энд? Мой отец — профессор, специалист по истории средних веков, и, поскольку я помогала ему в его исследованиях, у меня есть кое-какой опыт.

— Монтгомери, Монтгомери… — задумчиво произнес Ли, — Не Адам ли Монтгомери, случайно?

— Да, это — мой отец.

— Я как-то слышал его выступление на конференции: он сделал блестящий доклад об экономике тринадцатого столетия, — сказал Ли. — Стало быть, это — ваш отец! Что ж, может, мне и понадобится кое-какая помощь в работе!

Дуглесс прямо-таки читала его мысли: разумеется, он рассчитывает на то, что Адам Монтгомери сможет помочь ему в битве за профессорское кресло. Но Дуглесс ничего не имела против этого: разве быть амбициозным плохо?! И потом: пускай себе верит во что угодно, она не возражает, если только удастся благодаря этому выяснить, какую тайну хранила мать Николаса!

— Сундук с документами — в моей комнате, — говорил между тем Ли, и взгляд его после того, как он выяснил, кто ее отец, значительно потеплел, — Может, после обеда вы согласились бы… ну, зайти ко мне?

— Конечно! — отозвалась Дуглесс, представив себе, как будет весь остаток вечера бегать вокруг стола, пытаясь избавиться от его домогательств. При мысли о столе она перевела взгляд на Николаса и увидела, что он тоже смотрит на нее. Приветственно подняв бокал с вином, Дуглесс кивнула ему и отпила из бокала. Николас при этом нахмурился и отвернулся в сторону.

После обеда Дуглесс прошла к себе в комнату, чтобы взять тетрадь для заметок и письменные принадлежности, а также сумочку: она подумала, что, пожалуй, стоит быть готовой к тому, что ночь напролет ей придется копаться в документах четырехсотлетней давности.

В своих поисках комнаты Ли она дважды повернула не туда, куда было нужно, и, проходя мимо какой-то отворенной двери, вдруг застыла на месте, услышав зазывно-соблазняющий голос Арабеллы:

— Просто дело в том, дорогой, что по ночам мне бывает Так страшно одной!

— Говоря по правде, — услышала Дуглесс ответную реплику Николаса, — то я считал, что вы уже давным-давно должны Рыли бы избавиться от этих ваших детских фобий!

У Дуглесс даже глаза округлились.

— Ну, хорошо, позвольте мне вновь наполнить ваш бокал! Проговорила Арабелла. — А потом я хотела бы кое-что вам показать! — И, понизив голос, она добавила:

— У меня в комнате.

Вот глупец! — скорчив недовольную мину, подумала Дуглесс. — Ведь, судя по рассказам кухарки, Арабелла всегда готова показать все, что угодно, у себя в комнате любому мужчине! Коварно улыбаясь, Дуглесс принялась копаться в своей сумочке, а затем с развеселым видом вошла в полумрак кабинета, освещенного лишь небольшой тусклой лампой. Арабелла наливала в стакан для воды ячменное виски и наполнила его уже почти до краев; Николас же в рубашке с расстегнутыми верхними пуговками сидел на диванчике.

— А, лорд Стэффорд, вот вы где! — радостно воскликнула Дуглесс и принялась, проходя по кабинету, как бы машинально, повсюду зажигать свет. — Я принесла вам калькулятор, который вы искали, но, боюсь, у меня с собой только тот, что работает от солнечных батареек, так что он станет функционировать лишь в ярко освещенной комнате.

Николас с интересом принялся разглядывать переданный ею небольшой калькулятор, а когда Дуглесс продемонстрировала ему, как он работает, глаза его, округлившись, сделались величиной с блюдце, и он в изумлении воскликнул:

— Выходит, на нем и складывать можно?!

— Да, и вычитать, и умножать, и делить тоже! — пояснила Дуглесс. — Вот, видите окошечко? Здесь вы получаете ответ. Предположим, вам понадобилось бы вычесть из нынешнего тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года тысяча пятьсот шестьдесят четвертый — тот самый год, когда ваш предок был обвинен в измене и безвозвратно утратил семейное достояние, — и вот тут вы увидите данные: «минус четыреста двадцать четыре года». То есть целых четыреста двадцать четыре года, на протяжении которых можно было бы восстановить справедливость и тем самым помешать потомкам смеяться над вами, то бишь над ним!

— Послушайте-ка, вы! — задыхаясь от злости, так что ей даже говорить было трудно, выкрикнула Арабелла. — Немедленно удалитесь из этой комнаты!

— Ой-ой! — с видом невинности воскликнула Дуглесс. — Я, значит, помешала вам, да?! Очень и очень прошу меня простить! Я этого вовсе не хотела: просто-напросто исполняла свои обязанности! — И она принялась почтительно пятиться к двери, договаривая на ходу:

— Пожалуйста, продолжайте заниматься тем же, чем вы занимались прежде, прошу вас!

Покинув кабинет, Дуглесс, прошла на лестничную площадку, а потом на цыпочках прокралась обратно. В затемненной комнате были видны две тени.

— Мне нужен свет, — произнес Николас, — Эта машинка без света работать не будет.

— Ой, Бога ради, Николас! Это же — всего-навсего калькулятор! Да положите же его!

— Нет-нет! Это — самая замечательная из машин! А что это тут за значок?