Рыцарь

— Господин мой… Ну не знаю я, кто тут прав… С одной стороны, конечно, Римский Папа — наместник на земле Господа Бога нашего. И я раньше думал: дьяволопоклонники все эти еретики и антихристы. Но вот уж четыре года, как вернулись мы из Палестины. Ездили мы с вами по Провансу, по Пьермонту… В герцогстве Австрийском были и в Италии… Посмотрел я на этих еретиков. Одни — юродивые дураки. Другие ловки народ смущать, чудеса диавольские показывать и подбивать против господ, от Бога данных, за оружие браться… Но ведь не все ж они таковы, господин мой! Есть и такие, которые так по-евангельски живут, что не придерешься! В нищете, женщин не знают, только хлеб едят, а пьют только воду и последнюю рубаху с себя снимут, если их попросить. Чем не святые люди?

— А может, они специально притворяются? Чтобы побольше народу в свою секту заманить?

— Не знаю… Может, и притворяются. Только веры-то в них все равно больше, чем в епископов римских, которые в жиру живут, любовниц при себе держат и симонией вовсю промышляют.

— Симонией? А это что такое?

Тибо почесал в затылке.

— Продажа это, — объяснил он, — должности. Вот к примеру: помрет епископ Готфрид. Кого архиепископ Безьерский на его место назначит? Известно кого — того, кто заплатит больше. Местечко-то теплое. Слышал я, что и торги даже, бывает, устраивают. Это и есть симония… А первым симонистом… или симонянином?.. или… ну, этим самым, в общем, был Симон-маг. Он был чернокнижник и дьяволов слуга. И по наущению сатаны искушал святых апостолов: предлагал им деньги за дар Святого Духа! Представляете, сеньор Андрэ, — деньги за Святого Духа! — Тибо осуждающе покачал головой. — Апостолы, конечно, не согласились…

— …в отличие от римских архиепископов, — закончил я. — Так?

Тибо снова почесал в затылке, с опаской посмотрел на меня и осторожно сказал:

— Выходит, так…

— А ты не боишься, что тебя самого за такие слова рано или поздно на костре сожгут?

Тибо сделал большие глаза.

— А чего я сказал-то? Дело-то известное! Вон монахи из Клюни уж который год против этой самой симонии борются, да и сам Рим ее порицает — да только без толку все. Как продавали, так и будут продавать. За всеми ведь не уследишь.

— И ты, значит, думаешь на другую сторону переметнуться? Где все насквозь хорошие и правильные?

— Ну не знаю я, сеньор!.. Не знаю!.. Выходит, что и так плохо, и эдак нехорошо…

— Ага! — обрадовался я. — Так ты, Тибо, выходит, атеист!

— Чего-чего вы говорите?..

— Атеист — это человек, который вообще ни во что не верит. Ни в Бога, ни в Дьявола.

Тибо испуганно посмотрел на меня и перекрестился:

— Упаси Господь… Ну и скажете ж вы, господин Андрэ…

Некоторое время мы ехали молча. Малость успокоившись и придя в себя от обвинения в страшном атеизме, Тибо снова подал голос:

— Все ж таки я думаю, что Рим вернее. Ну не может же быть так, чтоб там вместо слуги Божьего дьяволов слуга сидел — как меня однажды в том богохульник один марсельский убедить пытался. Не может так быть! Но и с другой стороны — трогать этих катаров и вальденсов там всяких… боязно как-то. А вдруг и впрямь они — верные Божьи слуги? Раньше ж как было — язычники христиан гнали и преследовали. Мучениям подвергали и на расправу диким зверям отдавали. А теперь этих еретиков жгут — а ведь живут-то они ну ровно так же, как христиане первые. И очень, господин мой, страшно мне становится, когда думать об этом начинаю… А ведь это, наверное, и есть помышления диавольские, о которых отец Марк — он в Монгеле приходским священником был — предупреждал нас часто. Не думайте, говорил, над Писанием, что там да как было, а молитесь и верьте. А чтоб думать над Святым Писанием — так на это специально священники и поставлены. А вы ж, дураки неученые, верьте только и молитесь. Это самое главное. Вот я и верю… Да только все равно убивать еретиков этих не хочется…

— Ну и не убивай. Кто тебя заставляет?

Тибо снова посмотрел на меня широко открытыми глазами. Много чувств было написано на его лице: недоверие, изумление, радость, опаска… Видимо, раньше сьер Андрэ де Монгель реагировал на подобные рассказы совершенно иначе.

Я дал себе зарок впредь поосторожнее выбирать выражения. Да и религиозных вопросов в разговоре стараться избегать. Сьер Андрэ был, вероятно, истовым католиком. Так что резкая смена курса в сторону веротерпимости будет выглядеть слишком уж подозрительной. Даже для доверчивого Тибо.

Хотя лично мне было глубоко наплевать, кто тут во что верит и кто кому тут что продает. Или не продает. Но это не моя проблема, а Папы Римского. И Господа Бога.

Вот пусть они вдвоем эту проблему и решают.

* * *

К концу дня горы стали более пологими. Дорога постоянно шла под уклон.

Все чаще стали попадаться люди, бежавшие из разоренного Эгиллема. По их словам выходило, что, ворвавшись в город, наемники Роберта учинили там резню. Сам Роберт едва смог сдержать их.