Рыцарь

Это что-то твердое тут же схватило меня и впечатало спиной в ближайшую стену. Слава богу, что мой рюкзак был таким большим, что в стену впечатался только он, но мне показалось, что мои бицепсы разорвало на тысячи отдельных волокон.

– Какого хрена?

Я услышала этот голос еще до того, как посмела открыть глаза. Низкий. Четкий. Без акцента.

О нет. Нет, нет, нет.

Я заставила себя приоткрыть один глаз, ожидая увидеть склонившегося надо мной оскаленного скинхеда с пеной у рта, готового разорвать меня за то, что оказалась у него на пути. Но вместо этого я увидела удивленного скинхеда, наклонившегося ко мне со сведенными бровями.

– Панк? Черт. Ты в порядке? – Его голос был настолько вежливым, что я рискнула приоткрыть и другой глаз. Хотя бы немного. – Черт. Прости. Я тебя не узнал. Твои волосы… – Рыцарь отпустил захват, в котором сжимал мою левую руку, и поднес свою руку к моему лицу. Я инстинктивно зажмурилась и отвернулась и тут же почувствовала слабое подергивание моей длинной пряди – точно, как делал Ланс.

Я снова открыла глаза и взглянула на Рыцаря, удивленная этим неожиданно ласковым поведением, но его лицо трудно было назвать ласковым. Челюсти сжаты, глаза зомби сияют почти белым огнем, а рука на моей правом бицепсе снова сжалась так, что мне стало больно.

Спасите! Спасите! Насилуют! Тревога, черт побери! Тревога!

Мои глаза заметались по сторонам в надежде заметить хоть одно знакомое лицо, но мы уже так опоздали на урок, что в коридоре было совершенно пусто. Я не могла вдохнуть, но была уверена, что Рыцарь дышит за нас обоих. Его ноздри раздувались, а моя рука в это время начала пульсировать от недостатка кровоснабжения.

И тут из моего чертова рта без замка вырвались слова: «Я не чувствую руку».

Рыцарь отпустил меня и отступил, моргая, словно очнулся от заклинания. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, и снова закрыл его.

– Ну, я опаздываю, так что… – Я ткнула пальцем в направлении своего шкафчика и сделала осторожный шаг в его сторону. Когда скинхед не пошел за мной, я сделала еще шаг.

– Я… мне нравится твоя прическа, – пробормотал Рыцарь. Это прозвучало как вопрос, как будто бы он не знал, как надо говорить комплименты.

Я выдавила из себя пищащее «спасибо», даже не переведя дыхания, которое сдерживала изо всех сил, а потом повернулась и со всех ног рванула по коридору.

Добежав до своего шкафчика, я вбила туда код, распахнула дверцу, засунула голову внутрь и глубоко задышала.

Может, Джульет права, думала я между глотками спертого, пыльного воздуха. Может, этот Рыцарь и в самом деле проклятый людоед.

4

– Да ты что! Ты же никогда ее не снимаешь! – отразился мой восторженный визг от арочных сводов нашей двухэтажной школьной столовой.

– А сейчас снял, – сказал Ланс, освещая меня своей улыбкой Принца Эрика из мультика про Русалочку и накрывая мои плечи своей знаменитой черной курткой-толстовкой.

Господи, какой он прекрасный. Мне пришлось закусить щеки, чтобы удержаться от фанатских воплей. И еще мне пришлось тесно-тесно сжать ноги, чтобы приглушить тупую боль, вызванную этой улыбкой. У него были такие ямочки на щеках…

– О, боже! Спасибо, спаси-и-ибо-о-о! Я та-а-а-а-ак заме-е-е-ерзла-а-а-а! – Я продела руки в рукава и прижала к себе мягкую, теплую ткань. Она пахла, как он. Чем-то земным. Мужским. Божественным.

Я пробежала глазами по всем заплаткам и белым надписям, но не стала их перечитывать. Я и так помнила их наизусть. Я присоединялась ко всем радикальным политическим рассылкам (из-за чего мой папа был уверен, что нас взяли на учет в ФБР). Я изучала каждую группу, скупала все их альбомы и могла наизусть выдать слова всех любимых песен Ланса как минимум на трех языках, если бы меня кто-нибудь попросил. Со всеми этими знаниями, полученными мной из одного предмета мужской одежды, я бы могла прочесть университетский курс по панк-культуре.

К несчастью, все это не особо мне нравилось. Втайне я предпочитала слушать музыку по радио, а не на старых виниловых пластинках, где музыка оглушала тебя с ходу. Если уж совсем честно, все эти записи панков казались мне просто визгом и звоном бьющейся посуды. А политически мне были гораздо ближе убеждения моих родителей-хиппи, вроде живи-и-дай-жить другим, а вовсе не анархизм. Но, господи, я так любила моду. А эта толстовка была буквальным воплощением всего лучшего в моде панков.

Я оглядела наш стол и заметила, что все смотрят на меня, открыв рты. Покраснев, я плотнее укуталась в божественную ткань, напевая про себя «Нанни-нанни-буу-бу, Ланса курточка на мне, а вам фигу, фигу вам».

Ланс подтолкнул мой локоть, укрытый толстовкой.

– Эй, крошка.

Я просияла:

– Чего?

Нахмурив брови, он наклонил голову набок, как будто был чем-то озадачен.

– А если я замерзну, можно будет сделать наушники из твоих бедер?

– Ланс! – закричала я и хлопнула его по груди, улыбаясь, как полная дебилка.