Рыцарь

Мои конечности пришли в движение независимо от моей воли. Ноги попятились назад. Руки нашарили лямки рюкзака.

– Э-э-э, спасибо, – промямлила я, стараясь не смотреть на него. – Я… э-э… должна идти… А то пропущу… Спасибо еще раз…

– Рыцарь, – объявил он, когда я, развернувшись, рванула к дверям. – Спасибо, Рыцарь.

Черт побери.

2

– Надо тут как-нибудь переночевать, – сказала я, глядя в августовское небо сквозь сеть ветвей многометровых южных сосен. Мы с Джульет лежали на спине посреди самой большой моей ценности – батута.

Я начала клянчить батут у своих родителей лет с десяти. Мама сразу сказала «нет», потому что боялась, что я сверну себе шею. Отец сказал «нет», потому что боялся, что чей-нибудь ребенок зайдет к нам во двор, свернет себе шею, и тогда нас засудят, отберут дом, и мы все умрем в нищете под забором. Но если я что и выучила из того, что значит быть единственным ребенком, так это то, что все «нет» на самом деле означают просто: «Ты еще не достала меня как следует». И я прыгала на их кровати каждый вечер, пока она не сломалась.

На это ушло несколько месяцев, но в конце концов родителям пришлось купить сразу и батут, и новую кровать. Думаю, в том году они получили дорогой урок, стоит ли говорить мне «нет».

Так как родители все еще переживали насчет кровати, они называли мой прекрасный батут не иначе как «эта зараза» и поставили его от глаз подальше, за деревьями позади дома. И не могли доставить мне большей радости.

Это было прекрасно – личный кусочек упругой свободы. Когда его только купили, я уходила туда и могла прыгать на нем часами, но к началу старшей школы это потрепанное проржавевшее ведро стало просто местом, где я могла писать свои яростные стихи, курить и болтать с Джульет о парнях. (Под парнями я подразумеваю чертова Ланса Хайтауэра.)

– Да ты спятила? Комары сожрут нас тут живьем.

Джульет не разделяла моей любви к природе. Но зато разделяла пристрастие к сигаретам и парням, почти на год опережая меня по обоим предметам.

– Мне надо сесть. Вся шея затекла, – сказала я, меняя позу и морщась.

– Ты что, так и не пользуешься своим шкафом? – спросила Джульет своим привычно ядовитым тоном.

– Ну да, – ответила я, старательно разминая мозоли на плечах. Там были буквально ямы, продавленные весом всех учебников, которые я вот уже две недели таскала у себя на спине.

– Ты просто какая-то трусливая жопа! Скелетон же тебя не съест. Возьми и положи учебники в свой дурацкий шкаф, пока у тебя не начался сколиоз.

– Господи! – заверещала я. – А эти его жуткие глаза, Джулс. Я не могу туда пойти. Просто не могу. Прикинь, ну – он пытался закрыть мой шкаф, пока я была внутри. Ну кто так делает? И он до меня дотронулся! И избил этого пацана, которого впервые увидел, вообще ни за что! Этот Рыцарь – отстой, Джульет. Вот увидишь, он кого-нибудь однажды убьет, и я не хочу быть этим кем-то.

Джульет подняла руки.

– Я ж не говорю, что он не страшный. Да господи, даже когда он просто сидит в конце стола и пялится на тебя… Врать не буду. Он, может, и взаправду ужасный людоед. Я просто говорю, что тебе нужен шкафчик. Твой рюкзак весит больше тебя самой.

– Может, ты пустишь меня в свой? – спросила я, хлопая ресницами.

Джульет резко села и посмотрела мне в глаза:

– Без шансов. Я видела этого Кощея. Если твой дружок-нацист узнает, где ты прячешься, он просто размажет мою задницу по асфальту.

– Ну, может, и не размажет, – сказала я. – Кажется, наци как раз были заодно с японцами в той войне?

– Ага, но я-то еще и наполовину черная. – Джульет пихнула меня в плечо, отчего я снова шлепнулась навзничь на черный нейлон. Мы обе заржали, я оттолкнулась, подпрыгнула и снова села.

Я ужасно любила Джульет. Она была такой искренней, яркой и бесстрашной. Когда я хотела быть сильнее, храбрее и круче, я всегда пыталась изображать ее.

Когда мы отхохотались, Джульет легла на бок и спросила:

– А как насчет Ланса? Может, он мог бы провожать тебя к шкафчику? И защищать от Скелетона.

– Может, и мог бы, если бы надел костюм супергероя.

Ухмыльнувшись, Джульет сказала:

– Он каждый день таскает тебя на плече, как пещерный человек. Я уверена, он защитил бы тебя от Скелетона. Видно же, что он мечтает затрахать тебя до потери пульса.

– Заткнись! – Я чувствовала, как по моему лицу растекается глупейшая улыбка, и я краснею до ушей. – Если бы он хотел… Ну, сделать это, разве он не попытался бы меня поцеловать? Я уже думаю, может, я просто не в его вкусе? Может, ему нравятся девочки с розовыми волосами и серьгой в носу?

И с сиськами.

– Да ты просто дура! Ты на себя посмотри! И если до Ланса еще не дошло, что ты хочешь его здоровый член, значит, он просто такой же идиот, как и ты!

– Вввву-у-у-у-у! – взвыла я, пихая Джульет в плечо так же, как она меня. Завизжав, она перехватила мою руку повыше локтя, увлекая меня за собой.

Мы барахтались, подпрыгивали, ржали и фыркали, как два тюленя, пока Джульет внезапно не завопила:

– Боже! Я знаю, в чем проблема! Биби! А что, если у Ланса есть подружка???