Рыцарь

Теожен не стал оскорблять своих рыцарей вопросом о том, по-прежнему ли они готовы следовать за ним. Однако он повернулся к Лорну и вопросительно посмотрел на него.

Лорн кивнул.

Они разорвали одеяла на лоскуты, которыми обвязали лошадиные копыта, затянули каждый ремешок и проверили каждую пряжку на своем снаряжении. Сняли нагрудники, наплечники и набедренники, которые могли бряцать, и остались лишь в кольчугах. Впрочем, это было даже кстати. Полдень в разломе обещал выдаться необычайно знойным.

Теожен направился к разлому первым.

За ним последовали Орвейн, Лорн, Лейстер и замыкающим Гаральт. Трещина была достаточно широкой для того, чтобы люди могли идти вдвоем или втроем, но они решили выстроиться цепочкой и держать дистанцию. Они опасались обвалов и не хотели, чтобы одна лошадь ненароком взволновала или испугала другую. Стоило какой-нибудь из лошадей заржать или громко фыркнуть, виверны тотчас подняли бы тревогу.

Всадники ехали шагом в тишине, нарушаемой только зловещими вскрикиваниями вивернов и небольшими обвалами камней и пыли, которые обрушивались со склонов короткими и легкими потоками. Они не переговаривались. Они прислушивались и оглядывали высоты в ожидании малейшего движения. Но смотреть было трудно, потому что солнце слепило, а пот ручьями катился по лицу. Для Лорна это была ужасная мука. Он щурил глаза, затененные темными очками, и вынужден был не снимать с головы капюшон, отчего едва не задыхался. Солнце только начало опускаться из зенита и обдавало теснину своим светом и жаром, превращая ее в ослепительное пекло, замерший раскаленный ад, где воздух едва не закипал.

Между тем всадники не случайно решили проехать по Лаэсскому разлому именно в этот час. Они подвергли себя такой пытке по простой причине: жара приковывала вивернов к земле, они погружались в дремоту. Их бдительность притуплялась, и, ленивые, они не спешили вскакивать, чтобы выяснить, кто издал шум, если только он не повторялся. Как бы эта жара ни изнуряла людей и лошадей, она была их союзницей. Она защищала их.

По крайней мере, рыцари надеялись на это.

Спустя час пути Теожен, чья лысая голова блестела от пота, остановился и подождал, пока остальные не догонят его. В этом месте путь их сузился и шел далее над обрывом. Надо было подняться по склону и пробраться между грудами камней.

Всадники спешились.

— Я пойду первым, — сказал Орвейн вполголоса.

Граф Аргор кивнул.

Держа лошадь в поводу, Орвейн осторожно пошел по камням, в любую секунду рискуя потерять шаткое равновесие. Он был серьезен и внимателен. Оглядываясь по сторонам, Орвейн не забывал смотреть под ноги. Он сумел пройти и показать дорогу.

Один за другим за ним последовали остальные.

Вначале Теожен.

Затем Лейстер.

Лорн.

И наконец, Гаральт.

Каждый шел, затаив дыхание, боясь оскользнуться, упасть, почувствовать, как под ним или под его лошадью закачался булыжник. Те, кто ждал, нервничали не меньше. Они поднимали обеспокоенные взгляды к ослепительному небу каждый раз, когда катился камень или скрипел обломок скалы. Стены, нависшие над ними, казались особенно непрочными. Всадники с тревогой смотрели на валуны, из-за которых ветер выдувал струйки пыли, и боялись, что в любую секунду может начаться камнепад.

Ничего подобного не случилось, и все с облегчением вздохнули, когда Гаральт преодолел обвал. Его лошади оставалось сделать последний шаг с плоского валуна. И она с легкостью сделала этот шаг…

…но наступила на камень, из-под которого внезапно показалась змея и укусила лошадь за ногу.

Та встала на дыбы, заржав от страха и боли. Гаральт едва не выпустил повод, но удержал и с большим трудом сумел успокоить ее.

Слишком поздно?

Все оцепенели от ужаса. Время остановилось, и в течение нескольких бесконечных секунд был слышен только ветер.

После чего с высоты обрыва спикировала крылатая фигура.

— Летит! — воскликнул Лорн.

Затем вторая, третья.

— В седло! — распорядился Теожен. — Прочь отсюда!

Пятеро всадников вскочили на лошадей и пустили их галопом. Лаэсский разлом оживал, выходил из оцепенения. Он наполнялся пронзительными криками и ударами крыльев. Усиленный стуком копыт, которые яростно отбивали такт по пыльной земле, шум стал оглушительным. Всадники скакали во весь опор, перепрыгивали через препятствия, не замедляя шага и не оборачиваясь. Они знали, что бегство было их единственным спасением. Самое худшее, что могло произойти, уже произошло, и теперь осторожничать было ни к чему. Следовало бежать. Спасаться.

И молиться, чтобы виверны удовольствовались тем, что выгнали чужаков со своей территории, и не полетели бы за ними дальше.

Лорн не молился.

Сосредоточившись, он погонял свою измученную лошадь. В этот момент Лорну было все равно, что она может рухнуть замертво, когда вынесет его из этого воющего ада, лишь бы только вынесла. Время подумать еще будет. Время сожалеть и спрашивать себя, что делать, еще будет. Сейчас Лорн думал только о том, чтобы выжить.

Чтобы выжить.