Рыцарь бедный

Вероятнее всего, однако, что Чигорин шел «напролом» не из-за недооценки психологии, а совершенно сознательно, полагая, что силой своего таланта совершит «чудо» и преобразит даже худшую позицию в выигрышную. Михаил Иванович был чужд всяким «спортивно-тактическим» расчетам вроде изучения дебютного репертуара противника, чтобы избирать именно те дебюты, в которых тот слаб, или играть практически незнакомые тому варианты. Характеру Чигорина было несвойственно стремление к достижению победы не чисто шахматными средствами, и ему даже было бы неприятно поймать противника на заранее заготовленный вариант. Он походил на древнерусского князя Святослава, который гнушался нападать на врагов врасплох я поэтому сам предупреждал их: «Иду на вы!»

Чигорин не допускал даже мысли о том, чтобы по спортивным соображениям (например, чтобы сохранить лидерство в матче или «выиграть цвет») сознательно играть «на ничью» и вообще уклоняться от острой борьбы «до последней капли крови».

По размерам и многогранности своего яркого дарования, по «рентгеновской» глубине комбинационного зрения, по искусству позиционного маневра, по точности расчета и мастерству анализа Чигорин явно превосходил чемпиона мира в двух стадиях партии – в миттельшпиле и эндшпиле.

В дебютной эрудиции Чигорин также превосходил Стейница, но только в области открытых начал, в которых оба противника первый ход делают королевскими пешками на два поля вперед. Особенно силен Михаил Иванович был в старинных дебютах, бывших в большой моде почти до конца девятнадцатого столетия: в королевском гамбите и в гамбите Эванса, сразу ведущих к головоломной борьбе. Именно на них он вырос и сформировался как шахматный маэстро.

Но закрытые и полуоткрытые дебюты, ведшие тогда к осторожной маневренной борьбе, были в восьмидесятых годах ахиллесовой пятой Чигорина. Он не был теоретически и практически знаком ни с ферзевым гамбитом, ни с дебютом ферзевых пешек, которые уже занимали видное место в дебютном репертуаре Стейница и Цукерторта и были практически освоены чемпионом мира в их матче.

Уступал Чигорин Стейницу также в состоянии здоровья. Нервная система Чигорина и связанные с нею спортивная выдержка и хладнокровие были явно не на высоте, что сказывалось в торопливых, непродуманных ходах, в просмотрах и грубых ошибках – «зевках».

Чемпион мира при подготовке к матчу учел все эти спортивные недостатки Чигорина, о которых ему заранее «любезно» сообщил из Петербурга Алапин, добровольно и охотно взявший на себя непривлекательную роль осведомителя. Детальное знакомство со спортивным и творческим обликом Чигорина в сочетании с плохим физическим состоянием русского маэстро, утомленного морскими треволнениями и страдавшего от непривычной жары, принесло Стейницу победу в матче.

Предопределила исход борьбы хитрая дебютная тактика чемпиона мира. Играя белыми, Стейниц всегда делал первый ход королевским конем, а второй – ферзевой пешкой. Это начало в те времена носило название дебюта Цукерторта. Теперь оно в зависимости от дальнейших ходов может перейти в дебют ферзевых пешек, ферзевый гамбит и т. п.

Стейниц с самого начала, зная чигоринский стиль и темперамент, думал не об атаке, даже не о получении дебютного преимущества, а лишь о непробиваемой обороне королевского фланга. Позже у одного из последователей Стейница А. И. Нимцовича такая тактика, примененная уже не только к королевскому флангу, а вообще к любому угрожаемому пункту, получила оригинальное название – «избыточная защита» и была им разработана в целую систему. Выражаясь образным языком, Стейниц начинал войну с Чигориным со строительства неприступных «противотанковых укреплений»!

Будь Чигорин таким же спортивным психологом и умей поступаться своими принципами, он мог бы перехитрить Стейница. Если бы он довольствовался созданием столь же крепкой равной позиции с вероятной быстрой ничьей, он бы добивался упомянутого выше «выигрыша цвета», то есть, играя черными, сводил бы партию вничью с тем, чтобы белыми играть на выигрыш.

Любопытно, что почти сорок лет спустя аналогичная ситуация повторилась в другом матче на мировое первенство: между великим мастером позиционной стратегии, преемником Стейница и Ласкера – Капабланкой и прямым творческим преемником Чигорина – Алехиным. Но Алехин оказался практичнее Чигорина. Впоследствии он так писал о своей матчевой тактике:

«Играя черными, я применял тот же метод упрощения, какой при защите применял Капабланка… К середине матча я находил, что игра черными „на ничью“ не представляет никаких трудностей».

Но можно ли упрекать Чигорина? Ведь в такой спортивной непрактичности опять сыграла роковую роль его шестилетняя оторванность от международного шахматного спорта, когда Чигорин почти не встречался на равных с сильными противниками, а подавляющее большинство партий играл в турнирах-гандикапах, где дебютная теория не имела никакого значения.