Рыцарь без меча

— А тебе не кажется, что эта задача слишком тяжела для одного человека? Ты хочешь, чтобы все всё поняли, но ведь это невозможно…

— Нет, это возможно, Мариен. Не сразу. Да и, наверно, не в этом Мире… но возможно!

— Хорошо. А о Диаманте ты подумал?

— Я полностью поддерживаю Эдвина!

— Ну и плохо, Диаманта! По сути ты, Эдвин, прав, но сейчас ты сознательно вызываешь на себя гнев Рэграса. Я не понимаю, зачем. Я бы на твоём месте позаботился о близких… Ладно, родители идут.

Наконец они попрощались и покинули замок. Большую часть дороги Эдвин молчал, погрузившись в раздумья. Мимо проплывали чёрные весенние деревья.

Лес остался позади. Впереди за поворотом послышался вороний грай. Когда они подъехали ближе, увидели, что вороны кружат над большой виселицей, стоявшей на перекрёстке. Когда они ехали в Варос, она пустовала, а сейчас на ней висели два тела. Их покачивал ветер, а вороны выклёвывали повешенным глаза.

Диаманта почувствовала дрожь, отвернулась и взяла Эдвина за руку.

— Мне страшно.

— Не бойся.

— Эдвин, я боюсь за тебя!

Он взглянул на неё.

— Ты тоже считаешь, что я поступаю неправильно?

— Нет. Я бы на твоём месте поступила так же.

— Значит, отыграем спектакль.

Диаманта посмотрела на серо-синие тучи впереди, и в её карих глазах загорелся дерзкий огонёк.

— А давай пригласим Лионеля на премьеру!

— Конечно. Причём на первый спектакль. Второго может и не быть… Хотя я надеюсь, что у Рэграса всё-таки хватит здравого смысла не трогать наш театр.

— А что ты скажешь Лионелю про книгу?

— Что согласен переписать её для него. Только боюсь, что он сам передумает, когда узнает о запрете.

Добравшись до Тарины, они сразу зашли к Лионелю, но его не оказалось дома. Служанка сказала, что он уехал и вернётся через несколько дней.

* * *

Генеральная репетиция прошла без сучка без задоринки. Все были в приподнятом настроении и многого ждали от этого спектакля.

День премьеры выдался сырой, ветреный. Ирита, Ник и Мариен собирались приехать, но не смогли. Диаманта немного расстроилась. Впрочем, настроение подняла Зерина, прибежавшая за кулисы незадолго до начала.

— Там такая суматоха! Представляете — все билеты раскупили, зал будет полный! А на входе всё ещё спрашивают!

— Надо пускать всех, кто хочет посмотреть!

— Да всех пускают, Эдвин, не тревожься. Сидячих мест нет — а стоячие-то всегда найдутся! Ох, как я волнуюсь! Только бы всё прошло благополучно!

У Диаманты была маленькая роль в первой части, а остальное время она смотрела «Небесный колодец» из-за кулис. От волнения этот вечер запечатлелся в её памяти пронзительно ярким — и странная смесь радости и тревоги, и внимательные, взволнованные глаза зрителей, и Эдвин, игравший Адриана, и действие, полностью захватившее её, хотя она знала пьесу наизусть. И первый робкий крик «Браво!», и зал, взорвавшийся аплодисментами, и поклоны, и вызовы на бис, и волна ликующего счастья, объединившая всех…

Когда зрители разошлись, актёры собрались, чтобы отметить премьеру. Харт извлёк откуда-то большую бутылку вина, налил каждому и поднял кружку.

— За наш театр. И за «Небесный колодец»!

— Сегодня мы попробовали воду из него, — задумчиво произнёс Дин. — Давайте получше запомним её вкус.

На выходе из театра к Эдвину подбежали несколько девушек и, перебивая друг друга, принялись осыпать его восторженными комплиментами.

Домой возвращались все вместе, разговаривали, смеялись, строили планы на будущее, мечтали найти для театра новое здание ближе к центру… От счастья кружилась голова, весь мир сверкал праздничными огнями…

На следующее утро, стоило Диаманте открыть глаза, к ней вернулась вчерашняя сияющая радость. Эдвин посмотрел на неё и улыбнулся.

— Сегодня опять играем «Небесный колодец». Дядюшка Дин решил дать его несколько вечеров подряд.

— Как хорошо…

— Давай вначале сходим в театр, а потом забежим к Лионелю. Может, он уже вернулся.

Они направились в театр, счастливые и беззаботные. Хотя апрель был на носу, зима не хотела уходить, снег всё ещё не растаял. Небо было пасмурным, посвистывал влажный ветер.

Вчера у входа в театр висела большая афиша «Небесного колодца». А сегодня её не было. Эдвин с Диамантой переглянулись и вошли в театр.

Актёры ещё не собрались на репетицию, там был только Дин. Когда Диаманта увидела его лицо, у неё всё сжалось внутри. А он с болью посмотрел на них и, помедлив, произнёс:

— Только что здесь был чиновник из судебной палаты. «Небесный колодец» приказано снять с репертуара. Сказали, что он поставлен по запрещённой книге, что…

Эдвин и Диаманта молчали.

— Не знаю, что делать, — продолжал Дин. — Признаться, я такого не ожидал. Я горжусь «Небесным колодцем» больше, чем всеми нашими прошлыми спектаклями — он же на голову выше! И мне кажется, что законных оснований для запрета нет. Это обыкновенный произвол. Не унывай, Эдвин. Нам бояться нечего. Если что, опять вернёмся на улицу — нам не привыкать.

— Ни в коем случае. Спектакля больше не будет.

— Почему ты так быстро сдаёшься? Надо бороться!

Эдвин покачал головой.

— Эта борьба приведёт только к тому, что мы все окажемся в тюрьме. Поверьте мне, с Рэграсом лучше не шутить.