Рыцарь-чародей

Я велел Бертольду Храброму и Герде встать. Они подчинились, и Бертольд Храбрый вскричал: «Я вижу! Я вижу!» Герда крепко обняла его, и они расплакались – хотя она снова была молодой и красивой женщиной со смеющимися глазами.

Этела дернула меня за рукав, тоже вся в слезах. Я знал, чего она хочет, и велел Ульфе подвести ко мне Линнет.

– Вы не мой сын, – промолвила Линнет, – и все же вы – мой сын. Вы умертвите меня?

– Ни в коем случае, – сказал я. – Но я не могу вернуть вам радость жизни. Это мне не по силам. Станьте на колени. У меня мало времени.

Она опустилась на колени. Ум Линнет был поврежден так глубоко и серьезно, что мне казалось, будто я терзаю туго затянутый узел ногтями и зубами; наконец я справился с ним и велел женщине встать. Она улыбнулась, я улыбнулся в ответ, и мы обнялись.

– Мег по-прежнему со мной, – прошептала она. – Она там, на морском острове. Вы не отправите ее домой?

– Нет, – сказал я.

Гильфа, подошедшего следующим, я исцелил быстро и без труда. А потом я понял, что время мое истекло, ибо увидел его, стоящего позади толпы, в отдалении от костра. Я думал, он заговорит, когда я назвал имя Анса. Но он промолчал.

Я же обнаружил, что едва могу шептать. Я положил ладонь на горб Ансу – ничего подобного я прежде не делал.

– Выпрямись.

Как медленно он выпрямлялся! Он думал, что это сон, – я видел это по его лицу. Он думал, что спит и видит сон, и безумно боялся проснуться. Тауг подошел и стал рядом с ним, на всякий случай. Тауг плакал, и я тоже.

Вистан был в числе последних. Прежде чем исцелить его, я вспомнил, как он дрался с Таугом в Утгарде; с тех пор утекло много времени, и он верно служил мне.

– Ты был со мной с самого начала, – сказал я Поуку. – Нехорошо, что ты оказался последним сейчас. Надеюсь, у меня хватит времени.

– У меня есть зрячий глаз, сэр. Возьмите Вила.

Я совсем про него забыл, и Поук подвел ко мне Вила. На мгновение мне показалось, что на сей раз мне недостанет силы. Когда я закончил, он вложил мне в руку что-то – какой-то предмет, гудевший и певший великим множеством голосов.

– Я хочу отблагодарить вас, сэр Эйбел. Этого мало, но у меня больше ничего нет. Когда у меня появится еще какая ценная вещь, вы получите и ее тоже.

– Моя тетива.

– Да, сэр. Снова ваша.

В ту минуту, Бен, я чувствовал смертельную усталость и безграничную радость. Я велел Поуку подойти и подул на слепой глаз.

– Спасибо, сэр! Огромное спасибо! – воскликнул он, и мы крепко обнялись, и я понял, что он тоже исцелен, а я не в силах больше исцелять.

Я хотел сесть, но высокий мужчина в широкополой шляпе направлялся ко мне, и садиться было нельзя.

– Ты закончил, Драконриттер.

Это был не вопрос.

Я опустил голову.

– Ты пристыжен. – Его глаз блестел в темноте. – Ты покончил бы с жизнью, если бы я приказал, и покончишь в любом случае.

– Да, Вальфатер. – Я сжал рукоять своего кинжала.

– Я запрещаю тебе! Но я не ожидаю от тебя повиновения. Ты умрешь, когда Зима и Древняя ночь поглотят нас. И я умру. И мой сын Тунор, который не верит в это. Пока же я благодарю тебя за то, что ты исцелил моего пса. Вернуть тебе Облако?

– Нет, – сказал я.

– Я дам тебе животное помоложе, той же породы.

– Нет, – повторил я.

– Ты считал моего сына Лотура добрым и великодушным. Он не такой. Поступок, показавшийся тебе великодушным, служил лишь подготовкой к измене. Если бы ты знал Лотура так же хорошо, как знают другие, ты бы сразу понял это.

Горячее чувство всколыхнулось в моей душе, и я поднял голову:

– Я никогда не молил вашего сына о помощи и ни одним своим поступком не заслужил его благодарности. Он велел Моркане вызвать меня и сам предложил мне помощь. Мы умирали от голода и были слишком слабы, чтобы противостоять нашим врагам. Он обеспечил нас продовольствием и дал нам людей. Я не стану жаловаться на него, никогда больше.

– Другие, с которыми он обращался лучше, говорили о нем хуже. – В голосе Вальфатера слышалась улыбка. – Ты возвращаешься к нам?

Я не ответил.

– Я не многих просил об этом… сэр Эйбел. Даже один-единственный раз.

– Я не Эйбел, – прошептал я.

– Ты Эйбел. Я призову Облако, и мы с тобой сядем верхом на нее.

Я не мог вымолвить ни слова. Бывали случаи, когда у меня настолько отнимался язык, что впоследствии я не понимал, как же все-таки умудрялся им ворочать. Но на сей раз я говорить не мог. Этела взяла меня за руку; ее лицо было мокрым от слез, но она уже не плакала.

– Он боится, что она не пойдет с ним, – сказала Этела Вальфатеру.

– Она не захочет, дитя мое. – Его голос теперь звучал глухо и сурово. – Она не может. – Он повернулся ко мне спиной.

Дизири, напряженно наблюдавшая и слушавшая, выступила из тени.

Вальфатер подал знак Вистану:

– Ты верно служил своему рыцарю. Ты должен оказать ему еще одну услугу. Принеси своему господину шлем и надень на него.

Вистан повиновался.

Прелестная Дизири превратилась в куклу из земли и листьев. Это было ужасно, но я ожидал этого. Двух других превращений я не ожидал и не в силах объяснить. Вальфатер вдруг стал прозрачной сияющей тенью. Бесплотной тенью.