Рыцарь чужой мечты

– Где? – Ирина усмехнулась. – Вы же стерегли его, оберегали от общения с его прошлым, как утверждаете. Вот и приходилось общаться с ним в его кабинете.

– Ага! И вам приспичило, и ей, да! Будто сговорились все посетить его именно в тот день!

– И вам ведь тоже приспичило, Светлана. Вы ведь… – Ирина чуть отодвинула очки с глаз, стрельнув по хозяйке неприязненным взглядом. – Вы ведь тоже были там. Зачем?

– Я?!

То, как неожиданно она переполошилась, Ирину не на шутку озадачило. С чего бы ей так пугаться?

– Да вы. Вы тоже были там. Зачем вы приходили, если могли увидеться вечером? Он переехал к вам, и необходимости пасти его на работе не было. Так зачем вы приходили к нему, Светлана?

Мохова насупленно молчала минуты три. Потом оттолкнулась от двери, резким движением крутанула головку замка и совершенно нелюбезно буркнула:

– Уходите!

– Вы не ответили, – упорствовала Ирина, стоя на пороге.

– Не собираюсь я вам ничего объяснять. Соскучилась, вот и пришла. Вам-то что!

– А это не вы так ухитрились расстроить его, что довели до сердечного приступа, нет?

– Уходите же! – закричала Мохова, сжимая кулаки. – Уходите и не смейте меня допрашивать!

Ирина в два прыжка очутилась за дверью. Ей даже пришлось обернуться, чтобы убедиться, что вслед ей ничего не летит. Какая-нибудь старая тапка, к примеру. Слишком уж разгневанной показалась ей под финал встречи Мохова Светлана Ивановна. И казалось бы, с чего?

Значит, не хочет, чтобы кто-то знал о цели ее визита.

Вот ведь! Одни секреты! Наташа о цели своего визита к бывшему мужу умолчала. Эта тоже.

А вот что нужно было этим двум женщинам от него? И почему их визиты закончились такой вот неожиданной развязкой?

Хороший вопрос! Вопрос, требующий тщательного разъяснения. Если только…

Если только все это не плод их всеобщего богатого воображения, хорошо сдобренного обычной бабьей истерией.

Ведь если призадуматься: разве мало детей умирает в больницах от неправильного и несвоевременного диагностирования? Нет, конечно! Бывает такое, и даже чаще, чем свидетельствует статистика.

А разве так уж редки случаи внезапных сердечных приступов, обрывающих чьи-то жизни? Тоже нет.

Тогда почему они, хотя и действуют каждая сама по себе, пытаются найти виновных? Почему ищут зловещий умысел, которого, может, и вовсе нет?

Наверное, все дело в том, что горе слепо! Оно толкает, проклятое, оно заставляет копаться и подозревать. Как быть-то, а?

Этим вопросом она Стаса и ошарашила, позвонив ему на мобильный. Он чуть помолчал, когда Ирина позвонила ему со стоянки такси, вздохнул протяжно в трубку, хмыкнул невесело и предположил как раз то, до чего она перед этим наконец додумалась:

– Слушай, Ириш, а может, вы просто с бабьей дури своей все это придумали, а? Кто-то мужика никак не поделит, хотя теперь и делить уже некого. Кто-то кого-то пытается защитить.

– Кто?

– Да ты, малышка, ты! Из-за Наташки ведь на костер лезешь, а дело-то выеденного яйца не стоит. Все банально.

– Да… Наверное, ты прав.

Вот ведь! Надо было раньше позвонить ему и посоветоваться. Ирина чуть не расплакалась от облегчения. Стас. Он умный, он сразу все расставил по своим местам, а они…

– Слушай, Ириша, давай-ка домой, а? Я соскучился. Да и дома без тебя пусто. Так что, долго тебя ждать?

– Нет. – Ирина, заметив машину, тут же перепрыгнула через бордюр тротуара и рванула наперерез, отчаянно жестикулируя свободной от мобильного телефона рукой. Уселась рядом с водителем, скороговоркой назвала адрес и пообещала терпеливо ожидающему ответа Стасу: – Я уже на пути домой, милый. Думаю, с моими неотложными делами теперь покончено. Жди…

Глава 7

Он никогда не мог себе представить, что можно быть таким беззаботным, таким безмятежно свободным от дурацких обязательств и ненавистного чувства вины.

Просто утром открывать глаза и не думать ни о чем и не задаваться никакими вопросами, кроме одного: а какое печенье ему сегодня предпочесть на завтрак. То нежно тающее во рту, что рекомендовал ему услужливый продавец сельмага. Или то, что купил сам без рекомендаций, прельстившись красивой жестяной коробкой.

Не нужно было мучиться от чувства собственной ничтожности. Не нужно было прислушиваться к звукам, бередящим душу, из-за двери. В далеком славном детстве, пожалуй, ему бывало так хорошо. Да еще когда сам себе влюбленным казался в то время, как на Лизке жениться собирался. Это потом уже прозрение нахлынуло, а поначалу… И смех ее казался заразительным. И локон, выбившийся из хвостика, приводил в состояние нежного трепета. И даже недовольное ворчание не раздражало, а капризно изогнувшиеся губы казались такими сексуальными. Он тогда ведь не просто ходил по земле, он порхал, бегал, стремительно сокращая расстояние между своим холостяцким житием и счастливой семейной благодатью.

Благодати не получилось. Получились скучные серые будни, наполненные постоянным брюзжанием, упреками, а потом и угрозами.

– Я разведусь с тобой, так и знай! – верещала Лизка через раз. – Останешься один! И станешь никому не нужным и ветхим, как твой противный отец!