Рыцарь для мага (СИ)

Но волнение нарастало, переходя в тревогу. Почему-то вспомнилась мама, которую я знала больше по фотографиям. Мне было около четырех лет, когда ее не стало. Последние полгода своей жизни она провела в больницах, лишь изредка возвращаясь домой. У нее было слабое сердце. Врачи не рекомендовали ей рожать самой, но мама отказалась от кесарева. Спустя три года она перенесла болезнь на ногах, грипп дал осложнение на ее и так слабенькое сердечко.

Отец очень сильно переживал после ее смерти. Корил себя, что не уберег, не уследил. После похорон мы довольно скоро уехали из столицы в какой-то дальний гарнизон, потом в другой. Скитались по всей стране, побывав во всех медвежьих углах. Со временем я почти забыла мамин образ.

А тут я вдруг вспомнила маму так отчетливо, увидела ее словно живую. Даже голос ее услышала: «Крепись, дочка, ты сильная, выдюжишь…»

Бр-р-р, к чему бы это? Скорее бы папа позвонил, спрошу у него. Я почти на месте. Скоро и он должен позвонить.

Я уже приближалась к спорткомплексу, когда телефон звякнул и замолчал. Я была в недоумении. Папа никогда не пользовался «тарифом перезвони», не сбрасывал мои звонки. А тут его телефон молчал, сколько бы я не звонила.

Тревога заполонила сердце. Я судорожно сжала телефон, пытаясь вновь и вновь дозвониться до отца. Но в ответ раздавались лишь длинные гудки. Осторожно ступая на мягких лапках подкралась паника.

Ехать он мог лишь с одной из двух остановок. Я поймала такси и поехала искать отца. Сердце было не на месте: с ним что-то случилось, что-то страшное. Иначе бы он взял трубку…

Вопреки голосу разума я все снова и снова набирала его номер. Но в ответ слышала все те же длинные гудки. Подъезжая к светофору, заметила проблески мигалок машин скорой помощи и полиции. Подъехать ближе не смогли из-за оцепления. Полиции было не много, но оцепление выставили. Прибыло подкрепление, начальство.

Рассчитавшись с таксистом, я направилась к остановке, по-прежнему продолжая набирать номер отца, в надежде на ошибку. Но ошибки не было. Первый, кого я увидела среди толпы полицейских и врачей, был мой отец, лежащий в луже крови поломанной куклой. Рядом с ним разрывался мелодией звонка телефон.

В глазах стало темнеть, но я усилием воли отогнала обморок до лучших времен. На подгибающихся ногах кинулась к отцу в безумной надежде на чудо. Полицейские из оцепления попытались задержать меня, не пропустить… Не с их подготовкой! Через мгновение я уже стояла возле тела отца, оттолкнув санитара с носилками.

— Нет, нет, нет! Ты не мог так уйти! Дыши! — кричала я, пытаясь встряхнуть его. Пульс отсутствовал, дыхания не было, руки и ноги вывернуты под неестественным углом… А я упорно не хотела принимать действительность. «Так вот о чем предупреждала мама…»

На какое-то мгновение я отключилась. Очнулась от резкого запаха аммиака:

— Крепитесь, милая, его смерть была мгновенной, если это Вас хоть не много утешит, — поддерживал меня в прямом и переносном смысле пожилой медик. — Он принял весь удар на себя. Единственный погибший.

В трансе я позволила отвести себя к машине скорой помощи, укутать в плед, взяла в руки кружку с чем-то горячим. Меня колотила нервная дрожь, я никак не могла согреться. Сидела, пребывая в какой-то прострации, куталась в плед и тупо смотрела, как санитары укладывают тело отца на носилки, накрывают его простыней. Вдруг откуда не возьмись сквозь оцепление просочились вездесущие телевизионщики. Шустрая журналистка кинулась к телу отца, одергивая простыню, чтобы оператор мог снять лицо погибшего крупным планом. Меня аж подкинуло, накрывая жаркой волной гнева. В ярости я кинулась на этих стервятников, жадных до сенсации. Меня еле скрутили, вколов убойную дозу успокоительного. Только журналистку это не смутило ни на секунду:

— Вы знали погибшего? — задала она мне вопрос. — Скажите его имя… — слышала я словно сквозь вату, сознание окутывал туман.

— Есть же такие бесчувственные люди! Ни грамма совести. В такой момент лезть в душу… Ничего святого, — послышалось рядом чье-то возмущение.

Поняв, что от меня она никакого ответа не дождется, журналистка переключила свое внимание на прибывшее начальство городского уровня. Побежала снимать, как районное начальство отчитывается перед вышестоящим.

Я же пребывала в прострации, из последних сил пытаясь оставаться в сознании, а не уплыть в столь манящую меня нирвану забытья.

И тут вдруг где-то на периферии ускользающего сознания я уловила слова, заставившие меня встрепенуться:

— Как имя этого мужчины? Кто-нибудь знает имя погибшего? Он спас меня и моего будущего сына… — Истерично рыдала где-то рядом молодая женщина. — Пожалуйста, скажите мне его имя. Хочу в память о нем назвать своего ребенка…

Вездесущая журналистка молнией метнулась к новой жертве своего внимания, оператор еле успевал снимать ее перемещения. Я же пыталась преодолеть действие медикаментов. С трудом, но смогла.