Рыцарь и Буржуа

Мы извлекли из книги Дефо подробности, характерные для образца купца. Многое мы опустили, например главы об искусстве коммерческой переписки, о ведении торговых книг, детальное перечисление всего, что носят женщины и мужчины разных сословий (от нижней рубашки до верхней одежды), с указанием, где все это изготовляется. Как автор «Всеобщей истории торговли» (1713), Дефо обладает основательными познаниями в этом предмете, любопытными не только для историка экономической жизни, но и для костюмолога. Книга Дефо написана живо и читается, как роман. Много в ней здравого смысла, много морализаторства, с примерами которого — нередко в стиле Альфонса да Лигуори — мы имели случай познакомиться. Как уже говорилось, в образе примерного купца автор не воспроизводит, но исправляет себя самого. Образцовый купец — человек оседлый; сам Дефо не таков. Образцовый купец — семьянин; сам же Дефо скорее сторонился своей семьи как жизненного балласта. Образцовый купец не увлекается грандиозными замыслами и не бросается от одной химерической затеи к другой, чем сам Дефо грешил всю жизнь.

3. Иллюстрация образца купца: «Робинзон Крузо»

Дефо не начинал, как Франклин, с нуля. Родители его были обеспечены неплохо, за женой он взял немалое приданое, позволившее ему основать свое дело. Гордость тем, что всем в своей жизни ты обязан себе самому, столь характерная для Франклина, в разобранной нами книге Дефо незаметна. Она, однако, находит выражение в «Робинзоне Крузо». Надо было высадить потерпевшего кораблекрушение на необитаемый остров и заставить его начать в буквальном смысле с нуля, чтобы добиться максимального эффекта и день за днем, шаг за шагом наблюдать его успехи в снабжении, обеспечении безопасности, приращении имущества и жизненного комфорта. «Кто увидал бы после этого мою пещеру, тот, наверно, принял бы ее за склад предметов первой необходимости. Все было у меня под руками, и мне доставляло истинное удовольствие заглядывать в этот склад: такой образцовый порядок царил там и столько там было всякого добра»[398]. И все это сработано из ничего, собственными руками, трудолюбивыми и терпеливыми, при содействии — как справедливо добавляет один из историков — основательных познаний, полученных в общеобразовательной школе.

Отшельническая разновидность «человека, всем обязанного себе самому», появилась как раз вовремя, в эпоху молодого капитализма и экспансионистско-колониальных аппетитов. Робинзон уходит в море, чтобы разбогатеть, и книга заканчивается — как кто-то не без ехидства заметил — не сценой «влюбленные под венцом», но исполнением снов о золоте. Эти мечты делают Робинзона выразителем буржуазных стремлений XVIII века, но многое в книге, несомненно, выходит за рамки эпохи. Его идеал самодостаточности, борьба одинокого человека с природой — все это вечные темы; вот почему «Робинзон» по сей день увлекает и взрослых, и мальчика-харцера[399], который, чтобы получить отличие, должен один пробыть в лесу целые сутки, питаясь лесными продуктами и полагаясь лишь на собственную смекалку. В интересной работе о Дефо А. А. Елистратова обращает также внимание на пафос повседневного труда[400].

Связь Дефо со своим классом очевидна настолько, что не требовалось ни особого классового чутья, ни социологического образования, чтобы признать его типичным идеологом буржуазии. И. Тэн писал о Дефо: «Его воображение было воображением делового человека, а не художника»[401]. Однако купца в Робинзоне первыми заметили, по-видимому, классики марксизма. О том, что Маркс рассматривал Робинзона с этой точки зрения, писал Энгельс[402]. Сам же Маркс в «Капитале» обращал внимание на то, что «Робинзон, спасший от кораблекрушения часы, гроссбух, чернила и перо, тотчас же, как истый англичанин, начинает вести учет самому себе», используя часы для измерения средней продолжительности времени, затраченного на изготовление определенных предметов[403]. Позже Доттен, знаток Дефо, особенно увлекся выискиванием у Робинзона купеческих черт и сделал это вдумчиво, хотя и не без преувеличений, о которых мы еще скажем. Раньше «Робинзона» воспринимали сентиментально. Тэн видел в Робинзоне типично английского «героя воли». Сентиментально читал эту книгу Руссо, который желал воспитывать при ее помощи своего Эмиля; между тем, как не раз уже отмечалось, «Робинзон» совершенно чужд восхвалению примитивной жизни; ведь наш отшельник рад любому орудию, которое попадает к нему из цивилизованного мира, и с помощью этих орудий стремится достичь максимума возможной в его условиях цивилизованности[404].

Из дому гонит Робинзона «нелепая и необдуманная затея составить себе состояние» (с. 17). Мотив обогащения сохраняется в книге и дальше, но наряду с ним появляется и какое-то внутреннее беспокойство, пагубное стремление к приключениям, не позволяющее Робинзону после первого путешествия постепенно увеличивать свои доходы, хотя у него имеется уже вполне приличный капитал.