Рыцарь и Буржуа

Джентри в Англии делится здесь на две категории, отношение к которым автора неодинаково. Первая — это старшие сыновья в семье, то есть, согласно английскому праву о наследовании, наследники родовых поместий; вторая — младшие сыновья. Дефо критикует сыновей-наследников, солидаризируясь с их младшими братьями постольку, поскольку тем чужда родовая спесь — обычная черта первородных отпрысков. Дефо не терпит мании величия, основанной на вере в чистоту дворянской или (о чем речь пойдет ниже) национальной крови. В его книге сохраняется различение между джентльменами по рождению и джентльменами по воспитанию; автор нападает на первых и желал бы принадлежать ко вторым, ибо они-то и есть настоящие джентльмены (см., напр., с. 48-49).

Кто такой джентльмен по рождению? Согласно воззрениям, которые автор считал в его время господствующими, это — «лицо, родившееся (ибо в этом-то и мыслится самая суть благородства) в известной или старинной семье, предки которой хотя бы на какое-то время возвысились над классом людей труда (theclassofmechanics)» (с. 13). Вопреки некоторым интерпретациям этот «classofmechanics», или, как Дефо называет его в других местах, «thecommonmechaniclabouringclass», вовсе не обязательно класс людей физического труда; скорее это все те, кто живет на заработок. К этому классу принадлежит, разумеется, и купец, и учитель, а в одном из диалогов, включенных в книгу, запальчивый сын-наследник, вопреки мнению младшего брата, хочет причислить к нему и священников, и даже высших офицеров, поскольку те получают жалованье. «Церковный амвон — твоя лавочка, — говорит первородный сын приходскому священнику, — а твое облачение — твой фартук» (с. 46 и след.).

Наш джентльмен по рождению должен был, согласно определению, «хотя бы какое-то время» принадлежать к тем, кто не зарабатывает себе на хлеб. Не будем углубляться слишком далеко в прошлое, издевательски замечает по этому поводу автор, а то еще, чего доброго, докопаемся до малоприятных вещей. Ведь и у самых высоких деревьев корни уходят в грязную землю, а самые красивые цветы вырастают в навозе (с. 13). Рано или поздно мы непременно докопаемся до простонародья.

И не только поэтому трудно говорить о чистоте дворянской крови. Ведь те же самые леди, которые ни за что не вышли бы замуж за порядочного купца, дабы не нарушить чистоту крови, не задумываясь, доверяют детей кормилицам-простолюдинкам, хотя пища, несомненно, влияет на состав крови ребенка — тема, которую автор с удовольствием развивает на нескольких страницах (с. 72 и след.). Дефо раздражает не только «родовой расизм» (который он воспринимает как классовый барьер), но и «национальный расизм». Когда тори нападали на Вильгельма Оранского — любимого монарха нашего автора, — возмущаясь, как это чужеземец может управлять Англией, Дефо (в жилах которого, напомним, текла и фламандская кровь) написал одно из самых известных своих сочинений, рифмованную сатиру «Чистокровный англичанин». Мало ли Англия пережила нашествий? Ее женщин насиловали поочередно римляне, саксы, датчане, норманны. «Чистокровный англичанин» — потомок разноплеменного сброда разбойников и проходимцев. Это понятие внутренне противоречиво, это попросту фикция.

В «Образцовом английском джентльмене» автор, выступая в роли урожденного джентльмена, не может слишком уж пачкать собственное гнездо. Поэтому он отыгрывается на английских сыновьях-наследниках, помешанных на своем благородном происхождении, и со страстью осуждает родовую спесь в других странах. «Венеция и Польша — вот две страны, где знатное происхождение превозносится ныне в преувеличенных до смешного формах» (с. 11). «В Польше эта кичливость своим происхождением еще хуже (чем в Англии. — М.О.). Она доходит там до такого чудовищного преувеличения, что звание дворянина в сочетании со званием старосты, воеводы или каштеляна [Смотритель замка в старой Польше] дает его обладателю власть над всеми вассалами и простым людом большую, нежели та, которой обладает король или император, и они могут править более самодержавно и делать несчастными больше людей, нежели великий визирь или татарский хан в своих странах. И они помыкают бедным людом в Польше, как псами, и нередко их убивают, ни перед кем не отвечая за это, и никто не требует, чтобы они оправдывались в таких поступках» (с. 29).

Причиной тому — не польская конституция, но польская спесь и гордыня. Относительно польской шляхты и помещиков, продолжает Дефо, мы можем утверждать — не только на основании личных знакомств с поляками, но и на основании истории этой страны, — что это люди наиболее надменные, властолюбивые и заносчивые из всех живущих. «Знаменитый современный историк, — добавляет Дефо, не называя, однако, имени этого историка, — говорит, что они горды, неучтивы, упрямы, вспыльчивы, неистовы» (с. 29).