Рыцарь из Дома Драконов

— Мы, если честно, к вам почему пришли, сэр… Тут дело какое. Новости, что вы привезли… Паршивые новости, чего тут таить. Я не про то, что Айтверн уперся, и так ясно было, драки не миновать, как ни бейся, но к вам он не придет. Но вот кузен мой бедовый, Александр Гальс… У меня сердце кровью облилось, как услышал. Достойный был парень, что ни говорить. Человек, каких поискать еще надо, и соображение имел. Жаль очень, что так вышло.

— Верно говорите, граф. Мы понесли большую потерю, лишившись Александра. Сам сожалею, что отправил его в эту поездку. — Гледерик вновь отпил вина, скривившись от его вкуса. Нет, старый-добрый лагер куда лучше… — Очень большая потеря, — повторил он с причитающейся случаю скорбью.

Холдейн, до того бесцельно бродивший по кабинету, остановился.

— Значит, сожалеете? — тихо спросил он. Граф поднял голову, внимательно глядя на нового иберленского короля.

— Разумеется, — отвечал Роальду Гледерик, без труда выдержав его взгляд. Звоночек смутного подозрения, перед тем ненадолго замолкавший, вновь задребезжал в его голове. С чем все же пожаловали сюда эти господа? Брейсвер понимал, что если ожидать удара от любого прохожего, недолго сделаться сумасшедшим, а еще он понимал, что не будь он сумасшедшим, то давно бы отдал Богу душу. Хотя никакого Бога, конечно же, нет… Ну-ка, посмотрим, как запоет Холдейн, если слегка уколоть его кончиком кинжала. Словесно, разумеется, а не на самом деле. Зрелище выйдет не только поучительное, но и весьма познавательное. — Ну а сами вы как настроены? Я по поводу кончины графа Гальса сожалею, лорд Дериварн — сожалеет, а вы-то сами как, разделяете наши чувства? Или просто решили выпить за компанию?

Роальд Холдейн дернулся, словно от пощечины. Надо же, какие мы чувствительные!

— Можете не сомневаться, — сказал он очень прохладно. Видно было, что Холдейн взбешен. — Александр Гальс был мне другом.

Промашка, приятель. У прежнего владетеля Элвингарда друзей не было, Брейсвер мог бы поклясться в этом на чем угодно. Во всяком случае, не было в столице. Единственным человеком, к которому повелитель Юга испытывал хоть какие-то добрые чувства, был его юный оруженосец. Интересно, а куда кстати делся этот парнишка? Едва ли Айтверн убил и его.

— Тогда, — вкрадчиво сказал Гледерик Брейсвер, — вы, дорогой граф, должны испытывать немалую скорбь. Ведь провожая друзей в царство небесное, мы лишаемся удовольствия видеться с ними в царстве земном. Что может быть печальнее растянувшейся на много лет разлуки с милыми сердцу людьми? Ничего, вестимо, — ради красного словца покривил он душой. — А раз вы, Роальд, в печали… Будьте любезны помянуть Александра. Ваш друг был бы вам признателен.

Холдейн снова дернулся, но промолчал. Он поднес к губам бокал, который прежде держал на уровне груди, и медленно выпил.

— Отлично, — похвалил его Гледерик, — губы только утереть не забудьте, а то они красные… словно вы с кем-то неудачно подрались. Но, Роальд, согласитесь — отличный же обычай эти поминки, а? Они превращают пьянство из греха в добродетель. Будь я искренне верующим, молился бы о том, чтоб мои знакомые почаще умирали, можно было бы с удовольствием провожать их в мир иной. Но, являясь безбожником, я не нуждаюсь в подобных поводах, чтобы выпить. Я просто пью, и ничем это не оправдываю.

— Вы вообще никогда не оправдываетесь, — сказал Роальд.

— Именно, приятель, в самое яблочко! Оправдания обычно смотрятся до безумия жалко… Я не хочу чувствовать себя достойным жалости, и потому никогда не оправдываюсь. Советую вам брать с меня пример в этом деле. Но, кажется, вы меня о чем-то спрашивали, не так ли? И именно ваш вопрос нарушил такое ровное, такое плавное течение нашей беседы. Потрудитесь объяснить, что имели в виду.

Холдейн не ответил. Вместо него голос подал Дериварн, державшийся на редкость для себя спокойно и рассудительно. Впрочем, спокойным был лишь его тон, но отнюдь не слова, которые были произнесены.

— Ладно уж, ваше величество, не будем мы больше кривить душой. Мы же не просто так к вам пришли, а о деле одном поговорить. Вы наверно догадались уже, что об Александре Гальсе.

— Хорошо, если пришли по делу, говорите. — Брейсвер сделал заинтересованное лицо. В меру заинтересованное, чтоб не переиграть. — Смелей, я охотно вас выслушаю.