Рыцарь Христа

Когда мы ввалились, трое или четверо собравшихся вскочили со своих мест, остальные с важным и неприступным видом взирали на нас. Годфруа рассмеялся:

— А вот и рыцарь Христа и Храма! Я ждал твоего прихода, доблестный Зегенгейм.

— И, встречая меня, велел поставить стражу у ворот замка и цитадели? — с упреком спросил я.

— Тебя они должны были пропустить, — ответил Годфруа.

— И поэтому так сильно сопротивлялись, — заметил я.

— Этого не может быть! — недоумевал Защитник Гроба Господня.

— Не спорьте, — вмешался в разговор Ормус. — Это я отдал окончательный приказ не впускать никого, даже рыцарей-сенешалей. Простите, патрон, но я руководствовался необходимостью соблюдать максимум предосторожностей.

— Ах вот как! — усмехнулся Годфруа. — Понимаю. Значит, какой бы приказ я ни отдал, право окончательного приказа принадлежит великому дай-аль-кирбалю Ормусу. Ну-ну. Представьте себе, дорогой мой рыцарь Христа и Храма, я принимаю решение всегда именоваться лишь Защитником Гроба Господня, но могущественный Ормус принимает свое, окончательное, решение назначить меня, кем бы ты думал, — инрием, то бишь, ни много ни мало, а Иисусом Назореем Царем Иудейским. А? Каково? А знаешь ли, дорогой друг мой, что это за череп лежит на столе? Это череп первого инрия. Догадываешься, чей? Самого Господа нашего Иисуса Христа!..

— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! — произнес я и перекрестился. — Патрон, и вы верите им?

— Патрон, прикажите им удалиться! — произнес своим гробовым голосом Артефий.

— Как бы не так, — ответил Годфруа. — Я прикажу им удалиться, а вы примете окончательное решение их уничтожить. Так?

— Верно, патрон! — воскликнул Роже де Мондидье. — Они так и сделают. Взгляните на них — разве ж это люди?

— Ты прав, милый мой циклоп, — сказал командору Роже Защитник Гроба Господня. — Это давно уже не люди. По крайней мере, половина из них давно уже не живет на белом свете. Они по простоте душевной заблуждаются, полагая, будто в свое время им удалось открыть тайну эликсира бессмертия. На самом деле, они умерли тогда, когда и положено умереть порядочному человеку. После смерти их души отправились в ад, поскольку души у них были черные, а телами завладели избранные бесы. Бедные тела, они даже не догадываются, кто в них сидит!

— Прекратите, Годфруа! — грозно прорычал Ормус.

— Нет, это вы прекратите, мерзкий колдун! — вырвалось тут у меня. — Прекратите отдавать приказы Защитнику Гроба Господня. Вы проиграли. Вы поверили в подлость человеческой натуры, вы были слишком уверены, полагая, что доблестный Годфруа согласится на все, лишь бы его провозгласили новым мессией, потомком Иисуса Христа. Вы просчитались, и это говорю вам я, рыцарь Христа и Храма Людвиг фон Зегенгейм. И это именно я укокошил вашего мерзкого брата Гаспара, сбросив его в бездонную вонючую скважину на горе Броккум под Вероной. А теперь, патрон, разрешите мне разогнать всю эту свору мошенников.

— Не разрешаю, — сказал Годфруа. — Они сами уйдут. Но прежде я бы хотел назвать их всех по именам.

— Достопочтенные члены великого совета, — сказал тут Ормус, — предлагаю вам всем немедленно покинуть залу. Нам нечего здесь больше делать.

Все сидевшие за столом встали с самым негодующим видом и двинулись вслед за Ормусом к боковой двери, которую я поначалу не заметил. Один из них снял со стола черную скатерть и завернул в нее череп, выдаваемый этими мошенниками за Честную Главу Спасителя. Он так поспешно это сделал, что не все успели схватить со стола бокалы и три или четыре бокала упали на пол и со звоном разбились, расплескав красную жидкость.

— Куда же вы, почтеннейшие? — смеялся им вслед Годфруа. Он пребывал в очень возбужденном состоянии. — Смотрите, Зегенгейм, вон тот выдавал себя за моего далекого предка Лоэнгрина, а вон тот называл себя Персивалем. Этот, который унес голову, вообще утверждал, что он не кто иной, как Агасфер. Конечно, это всего лишь клички, которыми они морочат головы порядочным людям. Стойте, куда же вы? Нехорошо уходить не представившись и не попрощавшись. Артефий! Ты тоже уходишь? Постой, я же еще не отведал твоего эликсира. Эй!

— Не пейте его, патрон! — воскликнул я.

— Отчего же? Артефий так тот хлещет его по утрам и вечерам.

— Не пейте, прошу вас!

Я бы не дал ему осушить содержимое пузырька, который он уже извлек из висящего на шее мешочка, но в эту самую минуту в залу ворвался рыцарь Христа и Гроба Робер де Пейн. Вид у него был самый свирепый, он размахивал мечом, готовясь нанести удар своему обидчику, Хольтердипольтеру.

— Успокойтесь, Робер, — сказал ему Годфруа. — Все в порядке, рыцарь Христа и Храма выполнял мой приказ. Смотрите, я пью свое бессмертие.