Рыцарь Христа

— Надо же, — сказал жонглер Гийом, — я столько путешествовал по свету, но ни разу не видел Туле. Честно говоря, доселе я вообще считал, что Туле и Исландия — это одно и то же. Да, если бы эту историю про светящиеся нити, среди которых после долгого всматривания начинают появляться умершие люди, рассказал мне кто-нибудь другой, я бы ни за что не поверил. Но вам я верю больше, чем самому себе. И все же, вам не кажется, что эти видения могли быть навеяны особым психическим состоянием или каким-то особенным действием тамошнего воздуха? Почему некоторые видели, а некоторые — нет? Ведь глаз у каждого человека устроен одинаково.

— Не знаю, — пожал плечами я. — Мне как раз кажется, что не у всех глаз устроен одинаково. Одни люди замечают в мире только дурное, другие — только хорошее. Глаз влюбленного видит в своей возлюбленной даже такую красоту, которой в ней и нет. Глаз художника или скульптора отмечает гармонию красок и линий, а глазу ростовщика доступен только блеск золотых и серебряных монет. Кроме того, разве вы сомневаетесь в чудесных видениях, ниспосланных праведникам, когда они видели Христа или Богородицу в то время, как стоявшие рядом не видели ничего?

— О, нет, я не сомневаюсь, — поспешно ответил стихоплет. — Вы правы, одни видят одно, другие — другое. Но это свидетельствует о различии душ человеческих, а не глаз. И если художник видит прекрасное, а праведник Христа и Богородицу, то они видят это не глазами, а душой.

— И все же, случаются чудеса, кои доступны зрению и праведника, и нечестивца, — сказал я, остро вспоминая первую Пасху в освобожденном Иерусалиме, когда все мы впервые стали свидетелями возжигания Святого Огня Господня, самого главного чуда, ежегодно являющегося людям в Страстную Субботу накануне Воскресения. Помню, как дивно блистал тот Огонь в глазах у счастливого Годфруа, и как все мы впервые умывались им, поражаясь его свойствами гореть, не обжигая и не сжигая ничего. — Вы видели, Гийом, Святой Огонь, загорающийся на Гробе Господнем накануне Светлого Христова Воскресения?

— Видел, — ответил жонглер, — но, к сожалению, только издалека. Я стоял на улице и смотрел, как в храме люди возжигают от свечей друг у друга какое-то очень необычного, я бы даже сказал — неестественного цвета пламя. Но до меня оно не дошло, стало гаснуть. Я видел, как люди проводили этим пламенем себе по лицу, будто умываясь, но даже те, у кого были пышные усы и бороды, не пострадали от пламени. Это для меня совершеннейшая загадка. А вы верите, что это пламя и впрямь посылается Спасителем?

— Верю ли я?! — Меня так и подбросило на месте от такого вопроса. — Да как же вы можете спрашивать такое, Гийом?! Вы бы еще спросили, верю ли я в Иисуса Христа! В явление Святого Огня я верил еще до того, как воочию увидел его, а уж когда увидел, то только и растворялся в небывалом, неземном счастье, держа в руках пучок соломы, пылающий этим Огнем.

Я умолк, с сожалением глядя на Гийома, который, кажется, и впрямь сомневался в истинности Огня Господня. Да, Христофор, этот человек и впрямь смел предполагать какое-то мошенничество со стороны людей, ежегодно приходящих накануне Воскресения, чтобы стать свидетелями чуда. Он смотрел на меня с иронией во взгляде и, видя, что я начинаю сердиться на него, сказал:

— Не думайте, дорогой мой граф, что я не верю в силу Спасителя нашего. В глубине сердца я очень верующий человек. И все же, иные вещи, связанные с жизнью Церкви, кажутся мне порой наивными, а порой и подозрительными. Христос говорил: «Не поверите, пока не увидите знамений и чудес», тем самым обвиняя маловерующих и выказывая предпочтение к тем, кто верит искренне и не требует от Господа постоянного подтверждения Его святости. Мне не нужно Огня Господня для доказательства бытия Бога Отца и Бога Сына. А те, кому нужны доказательства, не могут называться истинными христианами.

— Все это так, — сказал я, несколько успокаиваясь. — Но в одном, как мне кажется, вы заблуждаетесь.. На мой взгляд, Огонь Господний посылается накануне Светлого Воскресения не в доказательство бытия Божия и Иисусова, а в радость к наступающему празднику, в награду всем, кто пришел в Страстную Субботу ко Гробу Спасителя. Вот зачем загорается это священное пламя.

— Да? — задумчиво промолвил Гийом. — Я как-то не задумывался об этом. Возможно, вы и правы, а я… Я еще подумаю об этом. Ну, а что же было дальше с вами после того, как вы привезли в Иерусалим бочку той замечательной земли? Пригодилась ли она крестоносцам?