Рыцарь короля

— Полагаю, вам понадобится, чтобы я пококетничала с королем… Ну, этим я занималась и раньше.

— Конечно, — кивнул он, — и причем превосходно. А для этого дела потребуется чуть-чуть больше. Вы завлечете его в определенное место. Конечно, может оказаться необходимым пожертвовать кое-какими вашими более сокровенными прелестями… Насчет этого вам придется положиться на собственное суждение, — добавил де Норвиль откровенным тоном.

Анна сделала ошибку — она вспыхнула.

— А я думала, что мы с вами помолвлены!..

— О Господи! — Де Норвиль изумленно уставился на нее. — Разве мы не светские люди? Разве нас должны беспокоить такие мелочи, такие предрассудки? Поражаюсь, как вы можете быть столь щепетильны по пустякам.

Она исправила промах, однако ей было трудно удержаться и подавить оттенок презрения в голосе:

— Вы, стало быть, не мелочитесь?

— Конечно, нет.

— Ну, в таком случае, мне-то чего тревожиться? — Ее улыбка ничего не выразила. — Как вы сказали, мы светские люди… Однако уверены ли вы, сударь, что намерены ограничиться лишь захватом короля?

Хотя его глаза остались, как всегда, ясными, на миг их словно затянула какая-то пленка.

— Совершенно уверен. А почему вы спрашиваете?

— Потому что существует решение окончательное, необратимое и потому более простое — убийство. Мертвеца уже не освободить из заключения.

Опять что-то промелькнуло в глазах де Норвиля, но, возможно, это было только сожаление, которое он тут же выразил словами:

— Увы, миледи, как вы правы в этом… как и во всем остальном! Хотелось бы мне, чтобы герцог Бурбонский разделял ваши просвещенные взгляды. Однако он их не разделяет… От него нельзя было бы добиться согласия на смерть короля. Захватить его величество живым — дело другое. Это он, я думаю, не отверг бы.

— Не отверг бы? — повторила миледи его последние слова. — Вы хотите сказать, если я правильно поняла, что коннетабль о вашем плане не знает?

Де Норвиль вздохнул:

— Его волнуют угрызения совести, вопросы чести и все такое прочее… И чтобы ему помочь, его друзьям приходится действовать без его ведома.

— Тогда чьей же властью вы уполномочены пустить в ход этот план? — Лицо Анны вдруг прояснилось, помолодело. — Когда я приехала в Лион, то была готова продолжать ту службу, которую исполняла в Блуа и в Париже, — сообщать все доступные мне сведения. И если король, понимая, что делает, позволяет увлечь себя настолько, чтобы принять меня, то это его дело. Однако, мсье де Норвиль, чтобы впутать меня в такой заговор, как этот, нужно нечто повесомее вашего слова!

Он кивнул:

— Да, у меня ещё нет власти супруга, хотя я мог бы надеяться…

Он многозначительно замолчал и заставил свой взгляд смягчиться, но не увидел ответной реакции в её глазах.

— Поэтому я представляю свои полномочия — думаю, что вы узнаете их, — данные мне властью Англии.

И, вынув какое-то письмо из потайного кармана плаща, подал ей:

— Будьте любезны прочесть.

Даже при угасающем предвечернем свете она узнала четкий почерк брата. Письмо было написано после встречи в Гайете. Составленное в спешке, оно было коротким, но ясным и недвусмысленным.

Сэр Джон Руссель высказывал сожаление, что не имеет возможности обсудить с нею планы господина де Норвиля, но он сам только сейчас подробно ознакомился с ними. Он от всего сердца поддерживает их и знает, что король Генрих и кардинал Йоркский останутся ими весьма довольны. Поэтому он настоятельно просит её сотрудничать с господином де Норвилем всеми возможными способами, несмотря на любые личные жертвы, ибо этого требует от неё верность государю и преданность Англии. Никакие женские сомнения и угрызения совести не должны удерживать её от самого тщательного исполнения своей службы. Господа Шато и Локингэм, представляющие императора, полностью одобряют планы де Норвиля от имени его императорского величества.

«И было бы хорошо, — подчеркнул в заключение сэр Джон, — чтобы вы немедленно вступили в брак с господином де Норвилем, поскольку из того, что он сообщил мне, я заключаю, что вы лучше соответствовали бы его целям в качестве жены, нежели незамужней девицы. Сегодня он получил часть приданого, причитающегося ему. Итак, я рассчитываю на ваше повиновение в этом отношении, как и в отношении всего, сказанного выше.

И да пребудет с вами Господь и не оставляет вас своими заботами».

Закончив чтение, она ещё несколько секунд продолжала пристально смотреть на письмо. Наконец подняла глаза и вернула бумагу де Норвилю.

— Лучше бы вам его уничтожить, — сказала она без всякого выражения. — Если оно потеряется…

— Об этом не беспокойтесь, — перебил он её на полуслове. — Но согласны ли вы, что оно дает мне достаточные полномочия?

— Да… — Она помолчала, а потом добавила: — Вы можете рассчитывать на меня — до некоторого предела.

— Что же это за предел?

— Я не погублю свою душу по приказу брата, короля или императора.

Он удивился:

— Смотри-ка! Такой помехи я не ожидал… Ваши слова загадочны, миледи. Что они означают, если сказать попросту?