Рыцарь московской принцессы

– Ты помнишь про уговор? – прошептал, едва они вышли на улицу, Христофор Павлович. – То, что ты видел, сохрани в тайне. Зое ни слова, вообще никому…

– Обещаю. То есть клянусь, – вспомнил традиции этого мира Егор.

Спускались тихие туманные сумерки. Все вокруг замерло. Деревья стояли не шелохнувшись. Тревожная тишина. Словно перед грозой.

– Я тебе верю… тебе можно верить, – медленно произнес кудесник. – Иначе я не пропустил бы тебя тогда в лабиринт.

«То есть это он устроил мне испытание? Знал обо мне? – пронеслось в голове у мальчика. – Или Белка потом ему рассказала?» Спросил он, однако, совсем о другом:

– Вы, значит, когда вам надо, умеете в льва превращаться?

– Это дар предков. Передается в нашем роду только мужчинам. Отцу моему он принес несчастье, и он был вынужден навсегда уйти от людей. А мне долгими тренировками и самопознанием удалось научиться им управлять. Теперь я становлюсь таким, только когда не в силах другими средствами защитить того, кто попал в беду.

– А что за ребенок тогда под дубом лежал? Вы его в лес унесли, – вырвалось у Егора.

Христофор Павлович замер как вкопанный.

– Откуда ты знаешь?

– Зеркала в лабиринте мне показали.

– Это далекое прошлое. Ребенка спас мой дед ценой собственной жизни, – глухо проговорил кудесник и умолк.

Егор понял: расспрашивать дальше сейчас бессмысленно. Впрочем, вторая картинка, с черепахой, и сон, который ему привиделся у Ван Ваныча, стал и так ему ясен. Он увидел тогда близкое будущее. Христофор Павлович скрылся от суеты шумного мира, как черепаха под панцирь. Когда же Егору явилась смерть в лице Амадеуса, черепаха превратилась в льва. На сей раз он, Егор, чудом спасся, но какая участь уготована всем им дальше?

– Ну, что застыл? – тронул его за плечо кудесник. – Не время сейчас любоваться окрестностями. Мы с тобой должны думать лишь о дофине. Без нее здесь скоро все погрузится во мрак Межвековья.

Егор кивнул. Он так же, как Белка, и Христофор Павлович, и Ли-Ли Павловна, на многое был готов ради этой девочки. И не только потому, что его волновала судьба Руссии и Киндии.

Они подошли к сарайчику. Козы встретили Христофора Павловича недовольным блеянием. Особенно возмущался бывший десятилетний, а ныне одиннадцатилетний козел. Он яростно рыл копытом землю, недобро поглядывая красным глазом на связанного Амадеуса. Общество трансмагистра пришлось ему не по нраву.

– Чует умное животное продажную бестию, – заметил Христофор Павлович. – Успокойся, Гидеон, сейчас мы его уведем.

– Бы-ыстре-е, – проблеял Гидеон, впрочем, Егору это могло и послышаться.

Амадеус тоже не возражал покинуть козий дом.

– Иди, но без фокусов, – предупредил его Христофор Павлович.

Амадеус лишь возмущенно хмыкнул в кляп. Руки и ноги у него были связаны, и передвигаться он мог лишь мелкими шажками. Какие уж тут фокусы. С грехом пополам они затащили его вверх по лестнице в Егорову келью. Там у него вынули изо рта кляп и вручили кружку с Коктейлем Правды. Уговаривать трансмагистра не пришлось. Он жадно припал губами к восхитительно пахнувшей жидкости. Егор бы сам кинулся и отнял у него питье, не удержи его Христофор Павлович.

Кружка вмиг опустела.

– Еще, – потребовал трансмагистр.

– Будет с тебя, негодяй, – ответил кудесник.

Глаза у Амадеуса вдруг закатились, и он кулем рухнул на кровать Егора.

– Не подействовало, – расстроился мальчик.

– Совсем наоборот, – покачал головой кудесник. – Процесс пошел как надо. Через четверть часа он придет в себя, и нам останется только слушать да направлять его монолог в нужное русло. Он ведь станет рассказывать все, что знает. Каждую песню, которую слышал, все книжки, которые читал, сплетни, которые ему известны. Этак мы год с тобой просидим. И действие зелья кончится, прежде чем он дойдет до того, что нужно. У нас нет времени слушать про его детские шалости и юношеские проделки. Поэтому я ему стану задавать наводящие вопросы.

– Я тоже. – Егору хотелось узнать про Доктора Крабби и его страшного Покровителя.

– Разрешаю тебе задать вопрос, но только один, и в самом конце, – предупредил кудесник.

Амадеус открыл глаза, причмокнул губами и гнусаво пропел:

Спи, Амадеус, усни-и,
В замке погасли огни-и,
Волки пошли погуля-ять,
Надо овец загоня-ять.

«Однако, – подумал Егор. – Кажется, он начал с самых первых шагов на своем жизненном пути».

– Соску, дай соску, – прохныкал трансмагистр.

– Будет тебе соска, – тоном заботливой няни заверил кудесник. – А ты давай-ка расскажи нам, почему тебя так интересовала девочка?

– Девочка… девица…

Взгляд трансмагистра сперва затуманился, затем мечтательно заискрился, и он совсем другим голосом пропел на всю комнату:

Встретил я девицу посреди лугов,
Чмокнул ее в губки, да и был таков!
Вай-вали, вай-вали,
Вай, был таков!

– Это не та девица, – пресек его вокальные откровения кудесник. – Попробуем другой вопрос: каким образом ты был таков из Башни? Тебя похитили? Или сам удрал?