Рыцарь на главную роль

Они сидели в баре. Из динамиков лилась неторопливая музыка. Они специально расположились подальше от стойки, за угловым столиком, чтобы ничто не отвлекало их.

Говард выглядел уставшим и изможденным. Глаза запали, подбородок и щеки заросли щетиной. Но Доминик не обращала на это внимания. Она сочувственно смотрела на него, так как понимала: в жизни ее друга наступили не самые лучшие времена.

— Прости, что не звонила, — виновато сказала она. — Я только вчера узнала о том, что произошло.

— Честно говоря, в последние дни мне некогда было задумываться о чем-то еще, кроме Молли и малышей.

— Да, я понимаю, — вздохнула Доминик.

— Вижу, у тебя все в порядке, — решил сменить тему Говард и выразительно кивнул на кольцо на ее пальце.

— Да вроде того, — промямлила Доминик.

Она была не готова обсуждать свою личную жизнь, потому что сама еще не до конца осознала ее перемены: к лучшему они или к худшему.

— Надеюсь, он хороший парень.

— Да, я тоже надеюсь, — кивнула она, но как-то безразлично.

Однако Говард не обратил на это внимания.

— Почему ты не позвонил мне? — Доминик участливо взглянула на друга, понимая, как ему тяжело.

— Ты же сама не хотела общаться, — напомнил он.

— Да, — кивнула она. — И теперь я понимаю насколько была эгоистична.

— Забудь, — Говард похлопал ладонью по ее руке, лежащей на столе, — это все уже не важно.

— Наверное, — вздохнув, согласилась Доминик.

Однако она была зла на себя за то, что не поддержала своего друга в тяжелый момент его жизни.

— Не кори себя. — Говард будто прочел ее мысли. — На самом деле все самое страшное уже позади. Они идут на поправку.

— Как это произошло? — осторожно спросила она.

— Молли ехала с малышами к врачу… у нее с утра очень болела голова, но она все равно поехала, потому что визит нельзя было отложить. Выпила таблетку, думала, что та ей поможет… — Говард судорожно вздохнул, вертя в руках бокал с пивом. — Она сделала все, чтобы двойняшки не пострадали, в результате сама получила весьма серьезные травмы.

— Мне очень жаль… — Доминик не знала, что еще сказать.

— Сейчас ей лучше. Доктор Нортон провел несколько операций, он вытащил ее буквально с того света. Малыши тоже идут на поправку… Видишь, как бывает? — Говард невесело усмехнулся.

— Да, — вздохнула Доминик. — Похоже, я только теперь понимаю, что все же до конца не разобралась в ситуации. Но мне было так жаль Серену, эту бедняжку, которая теперь навсегда останется калекой, что я и думать не могла про других пациентов, которых спасал этот человек. Возможно, он был слишком уверен в себе, раз явился на операцию в нетрезвом виде. Теперь, вероятно, это послужит ему уроком. Только здоровье Серене уже не вернуть.

— Всякое бывает, — вздохнул Говард. — Иногда мы не знаем, что уготовила нам судьба. Я всегда шел по жизни легко. Встретил Молли, полюбил ее, она родила мне двойняшек, и все вроде было замечательно. Но иногда это тяготило меня. Словно я повесил себе на плечи неподъемный рюкзак, который тянул к земле, мешал распрямиться и продолжать идти дальше так, как я привык. И тогда я увлекался… какой-нибудь смазливой девчонкой… просто так, чтобы не потерять свой мужской потенциал… Каким же я был идиотом… Когда случилось несчастье, я неожиданно осознал, что только Молли и малыши удерживают меня на этой планете, заставляют просыпаться по утрам, с интересом взирать на окружающий мир, работать…

Доминик не перебивала его. Она понимала, что Говарду сейчас необходимо излить душу близкому человеку, который не осудит его, а примет таким, какой он есть, спокойно выслушает его и, вероятно, даст совет. И она благодарила судьбу, что та дала ей возможность стать этим человеком.

Они еще долго разговаривали и обсудили почти все. Доминик узнала, что Молли скоро разрешат вставать, и искренне порадовалась за нее. Малышей тоже скоро должны были выписать. По счастливой случайности они не сильно пострадали в произошедшей аварии. Очевидно, Мэтт Бейкер, сообщая ей эти сведения, был сам неточно информирован.

— Кстати, почему ты не хочешь вернуться в газету? — спросил Говард. — Неужели предпочитаешь пописывать статейки в бульварный листок, вместо того чтобы занимать настоящим делом?

— Как же я могу вернуться? — удивилась Доминик. — Ведь мистер Мидлтон ясно дал понять, что мне не место среди журналистов его издания. — Она невесело усмехнулась.

— Брось, — отмахнулся Говард. — Шеф, конечно, вспыльчив и любит указать каждому его место. Но он до сих пор никого не взял, так что, возможно, имеет смысл попробовать вернуться.

— Ты так это сказал, что мне стало грустно от того, что теперь все по-другому, — вздохнула Доминик. — Не знаю, в силах ли я все исправить.

Говард пристально посмотрел на нее.

— Скажи мне прямо: ты хочешь вновь работать в «Сан-Диего ньюс» или нет?

— Конечно, хочу!

— Тогда иди к Мидлтону. Уверен, он прочтет тебе нотацию, но с удовольствием возьмет назад. Доминик, тебя очень не хватает в нашем коллективе. Опять же некому всех сплотить и повести в кафе во время обеденного перерыва.

— Ты так говоришь, как будто без меня там ужасно скучно. — Доминик впервые за этот вечер улыбнулась.