Рыцарь на золотом коне

Полли помотала головой. От страха она потеряла дар речи. Из зала вела арка. В комнате за аркой Полли увидела слугу – тот расставлял хрусталь на большом полированном обеденном столе. Полли так и подмывало закричать, позвать слугу, заставить его объяснить, что она не виновата, ведь это он впустил ее на похороны, – но она не сумела выдавить ни звука. Большая рука тянула ее вперед, в коридор, по которому Полли сюда пришла. Проходя по коридору, Полли обвела его глазами – хотела в последний раз увидеть все это великолепие. От тоски она стала мечтать, как запрыгивает в кувшин из сказки про Али Бабу и прячется там до тех пор, пока все не разойдутся. Но тут вдруг оказалось, что они уже вышли в боковой проход, в конце которого маячила открытая дверь, а за ней – деревья на ветру. Голоса адвоката было уже не слышно.

– Ты не замерзнешь на улице в этом платье? – вежливо спросил очкарик, державший ее за руку.

Подобная вежливость заслуживала ответа. Дар речи вернулся.

– Нет, спасибо, – понуро отозвалась Полли. – У меня под ним обычная одежда.

– Очень предусмотрительно, – похвалил очкарик. – Тогда можно выйти в сад.

Они шагнули за порог, и ветер облепил ноги Полли подолом черного платья и взметнул ей волосы. С волосами очкарика он ничего такого сделать не мог – они были по-стариковски прилизаны, – поэтому ограничился тем, что вздыбил бесцветные пряди и захлопал полами темного пиджака. Очкарик поежился. Полли обрадовалась: вот сейчас он ее отпустит и уйдет восвояси в дом. Однако очкарик, очевидно, захотел лично проследить, чтобы она покинула территорию особняка. Он повел Полли направо. Ветер ринулся им в лицо.

– Так-то лучше, – сказал очкарик. – Надо было мне исхитриться и прихватить заодно беднягу Себастьяна. Он там совсем заскучал, не меньше тебя. Жаль, он не сообразил сесть поближе к двери.

Полли повернулась и возмущенно уставилась на очкарика снизу вверх. А он улыбнулся ей сверху вниз. Полли поспешно улыбнулась в ответ, уповая на то, что он сочтет ее застенчивой, и снова подставила лицо ветру, чтобы все обдумать. Выходит, очкарик решил, будто она на похоронах по праву. Просто хотел ее выручить.

– Вам тоже стало скучно, да? – сказала она. – Не то слово, – подтвердил он и выпустил ее руку.

Тут бы Полли и убежать. И, вспоминая тот день девять лет спустя, она подумала, что убежала бы, если бы и вправду считала, что он просто хотел ее выручить и больше ничего. Однако по его голосу стало ясно: на похоронах ему гораздо тоскливее, чем самой Полли. Она вспомнила, как разговаривала с ним та дама, которую она приняла за Нину, и как смотрели на него другие гости, когда он ходил по комнате и искал себе место. Полли поняла, что он нарочно сел у самой двери, и она почувствовала – именно почувствовала, а не подумала: если она сейчас убежит, он должен будет вернуться туда. А Полли стала для него предлогом уйти.

Вот она и осталась. Ей пришлось наклоняться против ветра, чтобы поспевать за очкариком, пока они брели под потрепанными, почти совсем опавшими розовыми кустами, а ветер осыпал их белыми лепестками.

– Как тебя зовут? – спросил очкарик.

– Полли.

– Полли, а дальше?

– Полли Уиттакер, – сказала Полли не подумав. Тут она, конечно, спохватилась, что на этих похоронах положено иметь фамилию вроде Лерой, Перри, Перри-Лерой или Лерой-Перри, как все те, кто получил наследство по завещанию, и стала отвираться: – Понимаете, я приемная. На самом деле я из другой ветви.

– Еще бы, – кивнул очкарик. – С такими-то волосами.

– А вы из какой ветви? – мгновенно нашлась Полли, чтобы отвлечь его от дальнейших расспросов.

Она схватила прядку растрепавшихся волос и нервно прикусила ее.

– Честно говоря, ни из какой, – ответил очкарик, пригибая голову под шипастой веткой. – Покойница – мать моей бывшей жены, вот я и подумал, что надо прийти. Но я здесь чужой.

Полли вздохнула с облегчением. Да, он отвлекся.

– Меня зовут Томас Линн, – сказал очкарик. – И то и другое – фамилия? – уточнила Полли. – Тут у всех такие паровозы с вагончиками…

Очкарик издал короткий смешок, который тут же поспешил подавить, словно ему было неловко смеяться на похоронах.

– Нет-нет. Только вторая часть.

– Значит, мистер Линн, – сказала Полли. Она перестала придерживать волосы, которые так и летали у нее вокруг лица, и под их прикрытием пристально рассмотрела очкарика, пока они шли по глубоко вросшим в землю ступеням. У длинных волос свои преимущества. Очкарик был высокий и худой, к тому же при каждом шаге круглая бесцветная голова вжималась в плечи и от этого казалась еще меньше, – хотя, может быть, еще и из-за расстояния: очкарик был высоченный, и голова его маячила где-то далеко-далеко в вышине. Ни дать ни взять долговязая черепаха. К тому же еще и очки. Лицо за очками было доброе и симпатичное. Полли решила, что этот мистер Линн очень милый.

– Мистер Линн, – спросила она, – а что вы больше всего любите делать?

Черепашья голова изумленно развернулась к ней.

– Я как раз хотел спросить то же самое у тебя! – Хоп! – воскликнула Полли и рассмеялась, глядя на него снизу вверх.