Рыцарь нашего времени

— ? — я онемел от неожиданности. — Что? Выпить? — Я буквально остолбенел. Впрочем, а чего я еще жду от молодого поколения. Мы же сами недавно снимали программу про то, как нынче молодежь спивается. Хотя моя хиппушка на алкоголичку совсем не тянула. Скорее, она бы уместно смотрелась на велике и с двумя косичками. Подсознание услужливо подсунуло картинку хиппи в ирландском килте, на сей раз верхом на велосипеде. Я встряхнулся и переспросил.

— Совсем с ума сошла? — я поправился. — Сошли? Вы спятили, деточка?

— Я-то нет. Это же у вас там бутылка не с чаем, верно?

— Верно, — задумчиво кивнул я. — Не с чаем. С текилой. Но.

— Вам что, жалко? — спросила она ехидно. Я машинально достал пачку сигарет, повертел ее в руках, затем убрал обратно. Мысль о том, что я тут стою и подаю дурной пример, была неприятна.

— Что, так проголодалась, что курить нечего, выпить не с кем и переночевать негде? — выдал, наконец, я.

— Квипрокво… — пожало плечами это странное существо и кивнуло на аппарат, который я все еще держал в руках.

— Нет-нет, тебе же нельзя. В твоем возрасте еще рано пить такие напитки, — покачал головой я. А что я еще должен был сказать? — Я могу тебе купить шоколадку.

— В моем возрасте? — возмутилась она. Потом усмехнулась. — В каком таком МОЕМ возрасте?

— Ну… до совершеннолетия. Не читала, детям до восемнадцати запрещается? Не дураки писали, между прочим, — умничал я. — В США — так до двадцати одного года!

— Мне двадцать пять лет, и я могу пить что захочу и когда захочу.

— Что? — теперь я уже окончательно опешил. Двадцать сколько? Нереально! Двадцать два — это максимум, больше не дам. И то от сердца отрываю. — Не может быть! — воскликнул я, вытаращившись. Не мог же я так ошибаться, в самом деле. Хиппушка покачала головой, посмотрела на меня, как на умственно больного, потом снова нырнула внутрь своего необъятного ранца и, после некоторых колыханий, извлекла оттуда… паспорт. Движением фокусника раскрыла его перед моим носом и тут же порывистым жестом захлопнула и убрала обратно. Я успел увидеть только странное, совсем на нее не похожее черно-белое фото, на котором отсутствовали веснушки, волосы были убраны в стандартный серый хвостик, а глаза хоть и не были зелеными, но все же оставались злыми.

— Ну, убедился? — хмыкнула она, убирая паспорт обратно. Я моргнул и подумал, что на возраст ее я посмотреть как раз и не успел. Впрочем, видимо, она и вправду совсем уже не тинейджер. Не может же она так хорошо врать! Или может?

— Я не дочитал, — пожаловался я.

— Запишись в библиотеку, — хихикнула она и протянула руку к бутылке. — Что ты хочешь знать обо мне, кроме возраста?

— Значит, мы все же на «ты»? Ну, ладно. Хотелось бы узнать. Многие вещи. Откуда ты взялась такая грубая на мою голову?

— Издалека.

— Тебя папа с мамой не учили быть вежливой? — ехидничал я.

— А я сирота! — заявила она, и я уставился на нее, пытаясь понять, что это — такая злая шутка или правда. Она смотрела на меня в упор, и взгляд ее был непроницаем. — Что еще?

— Хоть имя скажи.

— Ну, допустим, Ирина. Но ты можешь звать меня текильным братом.

— Почему братом? — удивился я.

— А кем? — она пожала плечами, но тут зазвонил телефон, и я отвлекся. Галочка щебетала без пауз и остановок.

— Бодин уехал домой, — сообщила Галочка. — У него мобильник не отвечает, он, наверное, в метро. Я ему звонила пять раз, и с мобильника тоже, но он не берет. Хотя я знаю, что в метро сейчас телефоны ловят. Может, разрядился?

— Галя, Галочка! Помилуй! Бодин никогда не ездит на метро! — вклинился я, с изумлением наблюдая за тем, как рыжеволосая лохматая ведьмочка Ирочка закидывает вверх две руки, поднося мою бутылку текилы к своим губам наподобие горна и принимается судорожно и жадно глотать огненную жидкость так, словно это кока-кола. Алкоголичка? Все-таки? Но почему такая чистая, буквально идеальная кожа. У людей пьющих кожа становится жесткой, с красными пятнами, некрасивой. Впрочем, моя алкоголичка еще молода.

— И что мне делать? Радара у него нет! — возмущалась Галочка. А Ира оторвалась, наконец, от текилы и осела на лавку, словно она была управляемой электрической куклой, а кто-то выдернул ее штепсель из розетки. Она как-то осунулась, опала, сгорбив плечи, бутылка все еще в руке, и приложила ладони к лицу.

— А ты спрашивала у него в отделе? Может, он вообще сидит у нас, где-нибудь в подвале. Или в тихой зоне, там, говорят, полтергейст и наведенные волны, никакие приборы не работают.

— Брешешь! — фыркнула Галя. Тихой зоной — специальными коридорами, охраняющими тишину студий — всегда пугали девчонок, уж больно место было паранормальное.

— Честное слово. Не веришь мне? В тихой зоне однажды зритель массовки пропал. Ушел и не вернулся. Как Снупи.

— Гриня! — возмутилась Галя. — Я туда не пойду.

— Ну так попробуй набрать его еще раз, — я попытался втолковать Галочке, как важно сейчас найти Бодина, как стратегически необходимо, но она тут же вывернулась, спросила у меня, а зачем, собственно, мне Бодин сдался. Вообще даже не наш продакшен. Я забубнил что-то про смежный проект, но через пару секунд сдулся.