Рыцарь нашего времени

— Отдай телефон! — раздался громкий голос. Иришка явно приблизилась к телефону. Мужчина переспросил, уверена ли Ирина, что ей нужно разговаривать с приличными людьми в таком состоянии, и потом в трубке раздались странные звуки, как будто борьбы. Кто-то пыхтел и скрипел, а через несколько секунд Адриана наконец услышала голос подруги.

— Адочка, это ты? А это тут я! А что ты хотела? Этот дебил в узких джинсах, он похож на голубого и возомнил о себе черт-те что! Это же мой телефон! — воскликнула она.

— Этот дебил, между прочим, совершенно правильной ориентации. А ты, дорогой абонент, совершенно не умеешь пить. Может, тебе хватит?

— А чего тут уметь?! Мне не хватит, и не надейся! — расхохоталась Ирина. Адриана откашлялась и вклинилась в этот странный бессмысленный словесный поток.

— У тебя все в порядке? — громко крикнула она, не уверенная, в чьих руках аппарат. — Где Петр?

— …возникла непродолжительная пауза, потом какие-то странные булькающие звуки. Потом Ирина сказала каким-то не своим голосом:

— Петра больше нет. Пожалуйста, никогда больше не спрашивай меня о нем.

— Значит, все-таки из-за мужика, — крикнул незнакомец с веселым голосом. — Понятно. А тебя не учили, что надо закусывать? Отдай бутылку!

— Ни за что!

— Плохо станет! — заверил Ирину незнакомец, после чего связь прекратилась. Адриана вдруг с ужасом поняла, что ее подруга неизвестно где, неизвестно с кем в этой огромной, полной опасностей Москве — и совершенно пьяна. Это было плохо, очень плохо, особенно если учесть, что это был первый в истории случай, чтобы Ирина взяла в рот спиртное.

Глава 4 Ну и дура!

Дима Кара ненавидел женщин, и ненавидел он их потому, что они его не любили. Даже когда они любили его — старательно изгибаясь, бросая призывные взгляды из-под пушистых, густо накрашенных ресниц, когда они тяжело дышали — он точно знал, что они любят не его, а те возможности, которые с ним связаны. И за это он ненавидел их еще больше, но это не означало, что он бы не стал пользоваться такой «любовью». Напротив, теперь, когда Кара стал по-настоящему «крутым челом», он предвидел всплеск женского интереса к своей персоне и собирался использовать служебное положение по полной программе.

Но не в этом дело. Не в том, чтобы заняться любовью с очередной мечтательницей о вселенской известности, не в том, чтобы забросить ее ноги выше ее головы и сделать это не раз, не два, а двадцать два раза с двадцатью двумя разными женщинами и разными ногами. Дело было в принципе. Это сучки не хотели Димулю, что бы он ни делал для них, как бы ни старался. Эти чертовы сучки всегда предпочитали таких, как Гриня.

И не потому, вернее, не только потому, что Гришка Ершов был чертовски смазлив — и знал это, и умел подать себя, и широко этим пользовался, — но и потому, что была в нем какая-то легкость, свойственная только молодым, страстным и безответственным мужчинам, и которой не было и в помине в неуклюжем Диме. Все в Диме было не таким, начиная с фамилии, по-тюркски Кара означает — черный. По-русски тоже ничего хорошего. Но бог с ней, с фамилией. Что делать с ростом? С пивным животом, с любовью к еде, к пирожным. Что делать с тем, что краснеешь непроизвольно? Да, не мачо, не мачо. Девушки таких не любят.

Можно было, конечно, убедить себя в том, что Гриню Ершова девушки тоже любят не за красивые глаза, а за звание продюсера, которое всегда действует на женщин магически. Но было бы глупо обманывать самого себя. Гриню любили все. Когда-то и сам Дима Кара был буквально помешан на Грине, хотел на него походить и даже вещи в магазине покупал такие же, как у Грини. Только вот смотрелись они на Диме совершенно иначе. И о том, чтобы влезть на мотоцикл, Дима даже не мечтал. Черный Гринин конь его только пугал. Гриня же смотрелся просто потрясающе, когда подлетал к «Стакану» на этом жутком чудище, снимал блестящий шлем, зачесывал ладонью назад растрепавшиеся темные волосы и поднимался — в кожаной куртке и кожаных штанах. Такой может поразить любую. Кожаный костюм Гриня специально заказывал по Интернету — другого такого ни у кого в Москве не было. Гриня всегда был — чертов модник.