Рыцарь ночи и Луна

В спальне, кроме огромной кровати с кучей подушек и теплыми пледами, у камина стояли два удобных кресла и маленький столик между ними, куда было удобно поставить чашку горячего взвара или положить открытую книгу. Вместо банального ковра на полу лежал сшитый из коротко стриженной овчины дымчато-серый, с черными контрастными вставками палас.

На двух узких окнах-бойницах, расширять которые не стали, висели огромные полотна густо-синего цвета, с широкой, сантиметров пять, светло-кремовой атласной каймой по боковинам и низу – полог над кроватью, который превращал наше ложе в этакую комнату в комнате, был одного цвета с каймой на шторах – кремовый, но не из атласа, а из плотной шерсти. За изголовьем кровати скрывалась небольшая дверца, ведущая в гардеробную.

После завтрака мы выходили во двор, где нас ждали Мрак и Снежинка – наши верховые лошади. Ольгерд взялся обучать меня лично. Пока еще успехи мои были более, чем скромны, но час или полтора ежедневных прогулок всегда поднимали мне настроение, я уже притерпелась к вечно ноющим мышцам, к сопровождающим нас солдатам, к тому, что одна я больше не выхожу из замка.

Зато не торопясь, выбирая каждый раз новое направление, мы знакомились со своими владениями. Например, в паре километров от крепостной стены, в противоположную от деревни сторону, мы нашли удивительной красоты и прозрачности маленькое озерцо с проточной водой и крошечным водопадиком.

Сейчас, до наступления серьезных морозов, только берега были покрыты хрупкой корочкой льда, а водопад все еще радостно шумел и разбрасывал брызги. Дружно решили, в следующем году поставим на берегу беседку. Думаю, в жаркие дни прохлада этого места будет просто восхитительной.

После прогулки Ольгерд шел в свой кабинет заниматься бумагами и налогами, а я навещала ронсу Милль и ее дочь, потом заходила на кухню и выслушивала подробный доклад санги Брон, который обычно сводился к паре небольших проблем, куче бытовых мелочей и обнадеживающему:

- Пока все прекрасно, санги Алуна!

А дальше наступало, пожалуй самое любимое мое время, сперва я пробовала делать это в моем кабинете, но Ольгерд очень сильно возражал, поэтому, прихватив на поднос кувшин горячего взвара и тарелку теплых пирожков, я шла в кабинет Ольгерда, где мы прямо на письменном столе, пренебрегая кучей условностей, пили чай, обсуждая всякие бытовые мелочи, потом Ольгерд продолжал работать с бумагами, а я садилась к окну и вязала ему теплый толстый свитер.

В этой уютной монотонности, когда один день почти точно похож на другой, когда нет изнуряющего труда, пеших переходов, голода, а все делается легко, в охотку и в приятной компании мужа, есть особая, завораживающая прелесть.

Снег уже лежал плотной пеленой, и только черные силуэты деревьев разбавляли эту ослепляющую белизну. Эти дни чем-то напоминали мне бесконечную нитку жемчуга, с абсолютно ровными, идеально подобранными бусинами.

Мне казалось, что в этой зимней сказке я смогу жить бесконечно долго и бесконечно счастливо, просто существуя рядом с Ольгердом и дыша с ним одним воздухом, слушая ночами ровное биение его сердца, и, иногда, думая о том, что, пожалуй, артефакт с желтым камнем пора отправить на хранение в шкатулку.

Возможно, мы бы так и дожили до весны, если бы не наша привычка к конным прогулкам по утрам.

Все сказки имеют печальное свойство очень быстро кончаться.

Наша завершилась прекрасным зимним утром, когда легкий морозец так славно пощипывал за щеки, когда я первый раз почти выиграла небольшую скачку у Ольгерда, и, смеясь, угрожала ему завтра выиграть всенепременно. Когда мы проехали примерно километра полтора спокойным шагом, чтобы дать передохнуть Снежинке и Мраку.

Мы двигались по старой, давным-давно заброшенной дороге. Снежный покров достигал уже сантиметров десяти и по бокам были нанесенные ветром небольшие сугробики, но старая магия, вплетенная в дорожное полотно, почти не давала снегу возможности занести путь. Однако, местами белые кляксы снега все же пятнали серое полотно.

Женщину мы увидели одновременно. Шла она с той стороны, где не было поселений. Странная фигура, закутанная в какие-то непонятные тряпки, сгорбленная и неловкая.

Когда Ольгерд показывал мне карту наших земель, он объяснял, что там – самый безопасный участок границы.

- Смотри, - он вел пальцем по карте, - вот здесь морской пролив не такой уж и большой. Если плыть от этого берега по прямой, то до Шарийского Хараджа около трех дней пути. Говорят, когда-то, несколько столетий назад, здесь был удобный морской путь, но, когда открыли портал и начался Исход, береговые линии очень сильно изменились. Теперь к берегу ни одно мало-мальски большое судно подойти не может – все дно усыпано подводными скалами. Раньше на берегу, вот здесь, - он постучал пальцем, отмечая некое место на границе суши и моря - как рассказывают, был хороший портовый город и несколько сел, но, когда в этих краях резвилась Тьма, люди ушли оттуда.