Рыцарь Огненной кавалерии

— Как хотите, — Губерт выпучил глаза ещё больше. — Когда я был в Ривердасте, то выказал всё возможное уважение вашему отцу и всем остальным. Жаль только, что в ответ у вас не принято выказывать уважение к гостям. Раз уж вы наелись, то поговорим о делах. Хотел дотерпеть до замка, но лучше не терять время.

Он сделал пару глотков и звучно рыгнул. Звук отразился от стен пещеры и Губерт гордо приосанился. Лорд выжидал торжественную паузу, будто для кого-то тайна, что он сейчас проквакает.

— Сэры, с этого часа вы мои пленники. Вы будете находиться в моём замке, покуда ваши родственники не уплатят выкуп. Вам ясно?

— Да, милорд, — ответил Людвиг.

Жаба прижал кубок к груди, будто это самая дорогая вещь на свете. Он улыбнулся, показывая свои кривые зубы, а в глазах стоял такой жадный блеск, что можно освещать пещеру без костра. Лучшего образа для слова алчность не придумать.

— Сэр, как вас там? — взгляд лорда перевалил на Эйнара. — Да плевать. Дай-ка на минуту.

Капитан передал лорду старинный штурмовой топор. Чёрная рукоять и лезвие уже измазано в жиру. Придётся отмывать, если когда-нибудь удастся получить оружие назад.

— Не знаю, где вы это откопали, сэр Альба, но если этот топор не подделка, то он должен стоить уйму денег.

— Это подделка, — соврал Эйнар.

Губерт одной рукой взял за лезвие, другой нажал на кнопку активации. Топор задрожал. А если бы там была целая батарея, Жаба остался бы без пальцев.

— Врать нехорошо. Раз вы обладаете таким дорогим оружием, то для вас не станет проблемой заплатить сто золотых крейценов.

Сто золотых крейценов? Этого хватит на уютное поместье и безмятежную жизнь до самой старости. Эйнар рассчитывал не больше, чем на двадцать. Островитянин просто отложил смертный приговор.

— Я его должник и моя семья заплатит за него, — сказал Людвиг.

Эйнар выдохнул. Будто высвободился от огромного камня на душе. Парень не знал о плане, но выгадал немного времени. Главное, чтобы всё удалось. До спасения меньше пятидесяти шагов.

— Не буду спорить, — Губерт вернул топор капитану. — Если бы не милорд Людвиг, то пришлось бы продать половину Альбы, что наскрести эти деньги, да?

Жаба обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на сэре Говоруне, который не хихикал. Пришлось здоровяку лыбиться.

— А что касается вас, милорд Людвиг. Я много думал и вспоминал вашего отца, да хранит его Спаситель. Несомненно, он очень беспокоится о сыне и заплатит пять сотен золотых крейценов. Потом я подумал, что раз его сын такой умелый фехтовальщик и такой повод для гордости, то отец заплатит и тысячу.

В пещере стало слишком жарко. Людвиг затаил дыхание, да и не только он. Тысяча крейценов, можно купить или построить небольшой замок. Или нанять людей, чтобы захватить уже готовый.

— Потом я стал беспокоиться, вдруг продешевлю, — Губерт пристально уставился на островитянина, прямо в глаза. — Твой отец заплатит столько золота, сколько ты весишь.

Сэр Говорун облился вином. Все замолчали, казалось, что даже завывающий в пещере ветер успокоился.

— Вы слишком тощий, милорд Людвиг, — сказал Жаба. — Вам надо кушать побольше.

Бандиты захохотали. Островитянин уставился в костёр, уходя в себя. Рыцари начали переговариваться, пытаясь сосчитать, сколько это денег. Эйнар тоже задумался. Парень худой, но высокий, без доспехов весит около трёх таллов, не больше. В одном талле три тысячи островных нобелей. Огромная сумма. А если считать доспехи, то будет ещё больше.

— Но ведь столько не заплатят. — Сынок Губерта тоже пришёл к такому выводу. — Это слишком много.

— Хватит мямлить! — прикрикнул Жаба и отвесил пареньку подзатыльник. — Хочешь что-то сказать, говори громко! И не смей со мной спорить! В прошлом году его отец заплатил десять тысяч золотых нобелей победителю турнира. Если бы милорд Людвиг победил, то выкупил бы себя сам. Хотя у избалованной молодёжи деньги не задерживаются, ведь они не знают, как тяжело их добывать.

— Отец не заплатит столько, — пробормотал Людвиг. Губерт это не услышал или не хотел слышать.

— Лучше помалкивай, — предупредил Эйнар парня.

— Какой же у тебя взгляд, будто выбили землю из-под ног, — лорд захохотал и разлил вино. — Думаешь, что я спятил от алчности? Или думаешь, что раз мы из Грензена, то мы тупые, бедные и жадные? Богатенькие вроде тебя любят так смотреть на тех, кто ниже, как на говно.

— Но я…

— Сидите на своём острове и считаете себя лучшими, чем остальные. Придумали себе предков аж от Войны Старцев, чтобы самим выглядеть выше.

Жаба вытянул руку с кубком и ему налили ещё.

— Ох, и насмотрелся я на вас, когда был в ваших краях. Ваше так называемое благородное общество, где менее знатные пытаются казаться важнее, чем они есть на самом деле. А уж для совсем благородных, вроде твоего папаши и тебя, все остальные лишь грязь под ногтями и повод для насмешек. Думаешь, я не помню твою наглую брезгливую ухмылку, когда ты своими уловками победил меня на турнире?

— Нет, это не так… — Людвиг пытался вставить хоть слово, но его не слушали.