Рыцарь ордена НКВД

Климент Ефремович вышел к народу. Большинство партийных деятелей умели говорить с людьми. Но у Ворошилова дар был особый. Он так толкнул речь перед собравшимися на площади районного центра, что у людей слезы потекли.

К нему подскочил представитель валяльной фабрики и воскликнул:

— Климент Ефремович! Мы за вас… Ды мы… Мы для армии за последнее десять дней выпустили рекордное количество валенок…

Достаточно быстро удалось развернуть инфраструктуру для создаваемой армии и начать боевую подготовку.

Через некоторое время Ворошилов пригласил Родионова и Ясного на учения в город Богородск, где располагался штаб.

Уже все занесло снегом. Ясный поеживался, стоя на пригорке на командном пункте и глядя, как разделенная на две части армия готовится атаковать и обороняться.

Ворошилов был в своей стихии. Ходил и подгонял солдатиков:

— По всем правилам окапываться! На войну собрались или на свадьбу!

Наконец начались учения. Ворошилов смотрел на разворачивающееся внизу, под холмом, действие и начал краснеть от ярости. Воевали новобранцы и их командиры неважно. Не окопались нормально, не смогли занять позиции. Как-то мечтательно Климент Ефремович велел порученцу:

— Ну-ка, сделай мне лозу!

Тот, зная привычки своего начальника, притащил увесистую ветку. И Ворошилов, оставив командный пункт, пошел нещадно хлестать ей солдатиков, приговаривая:

— Думаете, если вашу жопу увидят, вы выживете?! И на что голова нужна будет? Остановить учения. Вырыть нормальные окопы!

После учений Ясный и Родионов уединились с Ворошиловым на ужин в штабе. И состоялся достаточно откровенный разговор.

— Что-то с Ленинградом у вас не получилось, — посетовал Родионов.

Действительно, оборону Ленинграда Ворошилов завалил. Предлагал копья против немцев делать — оружия не хватало. Хотя проявил огромное личное мужество, сам с пистолетом поднимая войска в атаку и идя впереди. Но сказывался возраст и инерция. Уже негоден был для таких дел. Война новая была.

— Да-а, — протянул Ворошилов. — Товарищ Сталин набил мне жопу и прогнал.

В итоге бойцов собрали, обучили. Генерал-лейтенант Максим Пуркаев принял командование новой ударной армией и отправился с ней к месту дислокации в Вязьму.

Зимой немцы потерпели сокрушительное поражение под Москвой. Ощущение радости, которое испытывали советские люди, было непередаваемым. Стало понятно, что вермахту не удались планы блицкрига. Что немца можно бить. И главное, Ясный знал, что, к счастью, те доты, которые с таким трудом возводились вокруг Горького, не понадобятся.

После битвы под Москвой стало гораздо легче и в Горьком. Неприкаянные толпы москвичей двинули обратно в столицу. Теперь у всех появилась твердая уверенность, что сапог немецкого завоевателя никогда не ступит на брусчатку Красной площади. Если, конечно, немец не военнопленный…

Глава 15 Диверсанты

Ирину выбросили ночью с самолета в группе из пяти человек. Двое сразу куда-то затерялись, скорее всего, пошли сдаваться. Но остался радист. Осталось оружие. И осталось задание — диверсии и разведка.

Ей удалось добраться до Горького и первоначально закрепиться в нем. Найти жилье. Легализоваться по поддельным документам.

Потом НКВД задержал радиста. Ирина понимала, что следующей возьмут ее. И устремилась из города.

В пригороде одетые в штатское сотрудники НКВД скрутили женщину.

— Ну что, подстилка фашистская, отбегалась, — ухмыльнулся молоденький бойкий оперативник.

На ночном допросе сидевший напротив нее начальник УНКВД, взявший за привило говорить со всеми задержанными диверсантами, даже не прилагал усилий, чтобы вызвать на откровенность. Слова сами из нее лились потоком:

— Я из Ленинграда. Муж — офицер. Пропал в первые дни войны. Меня с истребительным батальоном забросили на территорию, занятую немцами. Попала в плен… И… — Она судорожно вздохнула. И лицо ее окаменело: — Пытали. В назидание другим. Били принародно со словами: «Это шпионка, жена офицера». В каком-то сарае привязывали к топчану, заводили огромного дрессированного пса, и тот меня насиловал. После чего предложили связать свою судьбу с абвером. Я согласилась. Они… Они меня сломали. И сейчас мне все равно… Расстреляйте меня — так всем будет лучше…

Горький — мощный промышленный центр. И внести разлад в его жизнь дорогого стоило. Поэтому постоянно кружились немецкие самолеты. Расцветали в ночном небе белые лилии парашютов. Пробирались через линию фронта и стремились в город агенты.

Систему борьбы с парашютистами Ясный создал достаточно эффективную. По всей области были пункты ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи), засекавшие выброски. Тут же выдвигались разыскные группы НКВД, отряды ПВО. Из местных жителей собирали активистов, которые прочесывали местность, задерживали всех подозрительных. В самом Горьком силами милиции постоянно проводились мероприятия по проверке проживающих, вновь прибывших.