Я издал рычание. Мой ответ был: «Убить».
«Расплата», — ответил голос.
Мои глаза пылали, лицо жрицы расплывалось, а потом снова стало четким. Что она делает? Как она проникла в мое сердце, в мою душу?
Жрица не двигалась. Ее серебряные кольца и вышивка мерцали в свете огня. Огромные карие глаза смотрели на меня.
Я уже не чувствовал тепла, холод скользил по моей спине, ледяные пальцы обхватывали мои связанные руки. Я был бессильным. Я не мог защититься. Если она проникла в мое сознание, она могла отыскать мои секреты, технологии, открытые Семьями.
Я заставлял себя не думать, поднимал стены в сознании, чтобы ничего не отдать.
«Радио?» — возникла мысль с умеренным интересом.
«Нет», — снова и снова повторял я в голове. Я не мог отдать ей информацию. Нет, нет, нет, нет.
«Защитить?» — слово было наполнено всем, что я чувствовал к своей семье — любовью, уважением, смирением.
Да.
Видения заполнили сознание, видения и эмоции: ужас, недоверие, отчаяние, потеря… одиночество.
Отец горел заживо, но лицо его не двигалось, он смотрел на меня.
Потеря охватила меня. Вина.
Дети, которых Никс спасла, чтобы убить, потому что я отказался ей служить. Вина и недоверие превратились в отвращение.
Крик летаран, разлетающейся на куски, черно-синяя кровь растекалась в воде, тело медузы содрогалось от боли.
Невероятно. Ужасно. Вина.
Самолет лучшего друга в песке, его уже не видно. И его лицо помрачнело, ведь его гордость уже не взлетит.
Боль, оцепенение. Я был виноват. Виноват, что разрушил надежды лучшего друга.
Голос Кили по радио, испуганный, просящий не бросать ее.
Отчаяние, желание защитить ценного друга.
Отравленные волны красного цвета, убивающие все живое.
Ужас и понимание ответственности за это.
Лица выживших, не знающих, как теперь жить, что теперь с ними будет.
Вес ответственности, понимание ошибок, вина.
Я знал все эти воспоминания. Они были моими.
И вдруг видения изменились. Незнакомые люди стояли в клетках, их лица были в грязи, а в глазах виднелось отчаяние, понимание, что им не сбежать.
Это уже не мое воспоминание.
Ночь, Кельмар бледно-красным светом добавлял трагичности видению.
Клетка и все в ней горели. Заживо.
Грязь сыпалась с них кусками. Воздух не двигался. Я чувствовал запах соли. Мы были близко к океану, хоть я его и не видел. Я стоял на холме и видел клетку.
Сзади плакал ребенок. Я развернулся. Юная версия моей подруги Кили. Ее рыжие волосы были грязными, а земля на лице растекалась от слез. Она потянулась к клетке на вершине холма, она кричала из-за тех, кого сжигали заживо.
Желтое сияние окружило ее руку, холм рядом с клетками обрушился, упал на них, прутья затрещали под весом земли. Люди кричали. Дети плакали. Ночь была полна хаоса.
«Моя вина, — тихо сказал женский голос. — Моя вина».
Но было не только это. Она знала вину за разрушение невинных жизней. Она знала отвращение, ведь позволяла использовать себя для отвратительных деяний. Она знала состояние, когда была в самом низу. Она хотела исправить все, что наделала. Она была слабой. Она понимала гнев. Она чувствовала его в себе.
Гнев кипел, бурлил, рос, менялся, превращался.
Я смотрел на жрицу, но видел чужие воспоминания и эмоции, они были мне близки.
Она не отводила взгляд.
Видение изменилось. Над ними была королева Никс, она стояла на горе грязи на краю ямы. Ее золотая корона с шестеренками и тремя крутящимися фениксами мерцала в свете красной планеты. Она была спокойна, пока смотрела, как из земли вырываются руки, люди пытаются освободиться. Королева посмотрела на меня и кивнула.
Я ощутил вину за отнимание души.
Айанна моргнула, и воспоминание угасло. Она долго ничего не говорила.
Я знал. Она была верна не королевам и не семьям.
Она была верна людям.
Я тоже мог так бороться. Ни на чьей стороне.
— Как? — прохрипел я.
— Осторожно, — ее голос был тихим с ноткой радости.
Я дал этой мысли наполнить меня. Я мог сражаться не за Руки, не за Семьи, не за власть… а за свободную жизнь?
Да.
Она моргнула, вскинула взгляд больших карих глаз.
— Ты со мной, Синн?
Я долго думал. Руки и ноги болели, суставам не нравилось положение. Но в этих мыслях был смысл. Я кивнул. Ее глаза закрылись, она глубоко вдохнула.
— Хорошо, — кожаные путы ослабли. Я упал со стуком на холодный камень. — Мы закончили.
Я лежал на полу, но никак не мог призвать Метку. Почему так?
— Что-то не так?
Я уставился на нее, все еще лежа у ее ног.
— Нет.
Она отвернулась.
— Нет.
Дверь за ней закрылась.
Сердце говорило, что я принял правильное решение. Этот путь верный, но я знал, что будет сложно.
Стоящее всегда сложно. Мог ли я сделать то, что от меня требовалось?
ГЛАВА 2
Доверие
Я не знал, сколько я спал. Помнил только Айанну. Она была во всех моих снах, но подробности я не мог вспомнить.
Я помнил, что меня приняли.