Рыцарь с железным клювом

- Какие люди?! - закричал он. - Куда приходили? Откуда вы про это знаете?! Если вы обо всем об этом осведомлены, то почему же вы ко мне пришли, а не к этим людям?!

В разговор вмешался Дима:

- Дед, разреши-ка, я сам ему все объясню, доходчиво!

- Валяй, - великодушно разрешил Паук, - только пока объясни ему словами, а если не поймет...

- Поймет, поймет! - с радостью палача, которому уже надоело слушать чтение длинного приговора и хочется побыстрей прикончить жертву, воскликнул Дима и принялся рассказывать о том, как их человек, согласно взаимно разработанному плану, находился ночью там, где висит "Святой Иероним", но картину снять не мог, потому что явились какие-то люди и унесли полотно прежде, чем это сделал их "агент". И Дима, дабы подтвердить справедливость своих слов, указал на Володю, скрюченного и жалкого: - Вот наш агент, который видел из укрытия тех, кто спер картину!

- И вы доверяете этому молокососу?! - прокричал Белорус визгливо, и вдруг Володя в этом некрасивом, бабьем крике услышал знакомые интонации. Казалось, он прежде уже встречался с этим человеком, но при каких обстоятельствах это было, мальчик вспомнить не мог. - Даже пусть кто-то вас опередил, но я-то здесь при чем?! Зачем мне перепоручать дело другим, если я с вами договорился? Мне что, разве выгодно расширять круг людей, посвященных в наши планы?! Вы меня за сумасшедшего считаете, да?! - почти прокричал Белорус, ударив себя ладонью по лбу.

- А вы просто делиться с нами не хотите, вот почему, - язвительно вставил Паук. - Вы просто переиграли, других нашли, подешевле, вот и заказали новую копию! Ведь мы только что от Браша, и он сказал нам, что вы тоже получили от него копию "Иеронима", и даже цену нам назвал - пятнадцать тысяч деревянных! И вам не стыдно высокое искусство так дешево оценивать? Сразу видно, что человек вы жадный, а такие, батенька, на все готовы, им старые договоры - чепуха. Вот вы и решили действовать через мильтонов музейных, и все прекрасно получилось. Если б не совпало так, что наш агент случайно явился на дело в одну ночь с вашими людьми, то получили бы картинку и мигом с ней свалили. Так что, дружочек наш, картиночку верните, не то, - и голос Паука перешел в зловещий шепот, - я вам такое удовольствие устрою, от которого сам долготерпеливый святой Иероним на стену бы полез, а то и от Христа бы Бога отказался!

Но хозяин дивной гостиной был неумолим - стоял себе на своем - и точка:

- А я вам говорю, что нет у меня "Иеронима"! Да, я заказал у Браша копию картины, но откуда вам известно, что я её отдал каким-то там мильтонам? Извините! Я её вручил в подарок одной особе, на память, так сказать!

Дима зло усмехнулся:

- Какое совпадение! "Иеронима", да в подарок! Чего ж вы в подарок "Леду с лебедем" не вручили или "Сикстинскую мадонну"?

- А мне, представьте себе, именно "Иеронима" захотелось подарить, вам-то что? - огрызался Белорус, а Володя не переставал приглядываться к фигуре, к жестам Белоруса, к интонациям его голоса, и в памяти вставали обрывки неясных картин, что-то рванулось наружу, стремясь вылиться в слитное, ясное воспоминание, но мешала маска и то, что логика не могла допустить присутствие того человека именно здесь, в Петербурге.

- Всем выйти! Скорее выйти!! - прокричал вдруг Паук, оборачиваясь своей черной рожей к Володе, а после к Диме. - Мы здесь с этим господинчиком один на один переговорим!

Володя увидел, что Дима, прежде чем выйти, что-то шепнул на ухо Пауку и тот кивнул. Мальчик уже был в прихожей, когда Дима потянул его за рукав в комнату, дверь которой была приоткрыта.

- Давай-ка здесь посидим. Не хочу торчать на кухне с этой сволочью, с мордоворотами теми - отвратительные хари, - сказал Дима, и Володя прошел за ним следом в комнату, на которую указал мальчику старший "наставник".

И здесь была художественная мастерская! Во всяком случае, так можно было подумать, глядя на большой мольберт, стоявший посредине просторной комнаты, обставленной, впрочем, не менее изящно и богато, чем гостиная. Неподалеку от мольберта Володя увидел и столик с лежавшей на нем большой палитрой причудливой формы, с наполовину выдавленными тюбиками краски и небрежно брошенными кистями, даже не вымытыми неизвестным художником. На всем облике комнаты лежал отпечаток барского артистизма, и Володя тут же заметил разницу между мастерской Браша и этой мастерской. Там работал труженик, талантливый и трудолюбивый, а здесь - богатый дилетант, малоодаренный и ленивый.

- Подумать только, мы тоже художником заделались! - презрительно проговорил Дима, плюхаясь на шикарный диван и доставая сигареты.

- А этот Белорус, он кто? - спросил Володя, робко усаживаясь в углу того же дивана. - Он не художник?

- Художник! - прыснул смехом Дима, прикусывая своими красивыми зубами мундштук сигареты. - Барыга он, делец! Приехал откуда-то из Белоруссии, богат, как Ротшильд, вышел на нас, сам предложил нам дело с "Иеронимом", выручку пополам обещал, а теперь, когда у нас все было на мази, он, как мы понимаем, от наших услуг решил отказаться! Ничего, мы его расколем!