Рыцарь с железным клювом

— Дундук же ты, Кошмарик! Плевать мне на то, что вы там в овраге делали! Я, можно сказать, уберечь тебя хотел... от беды. Вы, милые мои, неподалеку от землянки нашей возились, и кореши мои возню вашу учуяли, хотели было сами пойти да разобраться. Сам додуматься можешь, если масло в голове не кончилось, как бы они с вами разбираться стали: хлопнули бы — и порядок. Им терять нечего. Только я сказал им, что сам пойду да посмотрю, кто там шурует. Подполз и вижу, что это ты, Кошмарик, в яму по уши залез и лопатой машешь, как на Днепрогэсе вроде тебя придурки махали. Хотел было подойти, да ты меня увидел и побежал. За утопленника, что ли, принял? — И Мишка хохотнул, а потом добавил лукаво как-то: — Уж не самолет ли немецкий там раскапывал, скажи?

— А хоть бы и самолет? — исподлобья глядя на Мишку, сказал Ленька. Тебе что за дело? Или ты тоже вокруг него ходишь?

Поганкин беззвучно рассмеялся, широко раскрыв рот и показал свои гнилые зубы:

— Какой там самолет, дундук с клопами! Врали все про самолет — нет на острове никакого самолета, а в овраге всякий ржавый хлам закопан, который из воинских частей соседних сюда свозили!

Кошмарик, Володя видел, был буквально сражен этим сообщением Мишки. Его остренький носик задергался, глаза с белесыми ресницами по-лисьи заблестели, и Ленька почти что прокричал:

— Да не бреши ты, Поганка! Сам, поди, ковыряешь самолет, вот и хочешь, чтоб конкурентов не было! Зэков каких-то придумал, которые из проруби тебя тащили! Умора! Станут зэки рисковать, чтоб того из воды вытащить, кто их заложить может! Не верю я тебе, Поганка гнилая!

И Кошмарик, так хотевший разбогатеть, найдя сокровища фашистского транспорта, и так обиженный сейчас своим предполагаемым конкурентом, приподнял лопату, угрожая ею Мишке. Но Поганкина не так-то просто было напугать — он хоть и отскочил назад, но смотрел на Леньку смело. Улыбаясь, сказал:

— А я тебе добра желал, Кошмарик! Ладно, хватит баловать! Мотай отсюда поскорей, пока на самом деле кореша не услыхали до разбираться не пришли. Я затем тебя и позвал. Ей-Богу, не балуй с огнем, Ленька. И еще тебе скажу: сейчас катай на берег, а послезавтра, если хочешь, приезжай — здесь никого не будет. Ковыряйся в «самолете» до опупения. Ну, баста, кореши, пошел я, а то мои ребята хватятся, пойдут искать. А увидят вас — так «мама» крикнуть не успеешь.

Мишка повернулся уже, чтобы идти, но вдруг снова обратился к Леньке, но теперь заискивающим, мягким тоном:

— Слушай, дай мне еще табачку. Так курить охота!

Ленька с угрюмым видом протянул пачку, успев их прорекламировать:

— «Ротманс», настоящие, — забыв, наверное, что еще недавно именовал сигареты «Данхилом».

Мишка вытащил из пачки три штуки и, уже удаляясь, словно в благодарность, посоветовал:

— Обо мне или корешках моих кому-нибудь вякнете — каюк вам ребята, верный каюк! А послезавтра на остров — добро пожаловать!

ГЛАВА 9 ЕЩЕ ОДИН ВЫСТРЕЛ ВОЛОДИ, ПОСЛЕДНИЙ

Как ни ерепенился, ни гоношился Кошмарик, во что бы то ни стало желавший снова пойти к самолету и откопать-таки ящик, который еще недавно был на месте, Володя, однако, решительно настоял на том, чтобы они отправились к лодке и немедленно отплыли в сторону своего берега. Ленька нещадно обзывал Володю и слабаком, и трусом, и предателем, но ведь Кошмарик не знал того, о чем с уверенностью знал Володя: на острове на самом деле находились бежавшие из колонии преступники, убийцы, и этим людям, Володя знал, ничего не стоило расправиться с ними, если бы они случайно перешли дорогу тех, кто уже испачкал руки кровью.

Но рассказывать Леньке о том, откуда он узнал о бежавших преступниках, Володя не мог — был уверен, что Кошмарик отшатнется от него, имеющего знакомых в милиции. Однако нужно было что-то предпринять, не дать преступникам уйти, снова появиться среди людей, появиться вооруженными, чтобы опять заняться тем ремеслом, которое когда-то изгнало их из общества свободных людей.

— Ленька, неужели ты не поверил Мишке? — спросил Володя, сидя на веслах, когда уже порядочно отплыли мальчики от острова. Кошмарик, вразвалку сидевший на корме и молча покуривавший, сказал небрежно:

— Чего ему верить-то? Все в поселке знают, что Поганка такую языком пургу мести может — хоть стой, хоть падай. Сам он транспорт копает, а потому и придумал беглых зэков. Пугает! Только чего я тебя послушал, уехал оттуда? Сегодня-завтра Мишка все добро из самолета выберет, а потому на послезавтра и приглашает — приезжайте, милости прошу! Эх, дурак, что тебя послушал!

Володя и сам испытывал какое-то двойственное чувство неуверенности, томившее его. А вдруг и нет там никаких беглых заключенных? Что же предпринять, если приходится полагаться лишь на слова такого несимпатичного человека, как Мишка Поганкин? Но Володя все-таки задал вопрос, давно стремившийся сорваться с его языка:

— Скажи, Кошмарик, а если бы ты знал наверняка, что на острове живут два бывших зэка, что они убили при побеге конвоира и у них есть автомат, ты бы... позвонил в милицию, сообщил бы?