Рыцарь с железным клювом

— И все-таки, — спокойно продолжала Тролль, — тебе не стоило начинать первому...

— Ну и дура же ты! — презрительно сказал Володя, просто ненавидя в эту минуту Иринку, но не за глупые рассуждения (он был уверен в том, что Тролль несла чепуху), а за то, что она унизила в нем победителя.

Постояли, помолчали. Володя понимал, что ни о какой рыбалке не может быть и речи — пропало настроение, — но предложить уйти с канала он не мог, боясь, что Тролль расценит его уход как бегство.

— Володя, ты не злись, — примирительно сказала вдруг Иринка. — Давай у взрослых спросим, правильно ли поступил ты, ударив первым.

— У кого?! — окрысился Володя. — У мамы или у папы?! Хорошие советчики!

— Нет, у старика, — тихо ответила Иринка, и Володя, словно обожженный воспоминанием о таинственном старике, о его оружии, лишь молча спустился на настил, собрал удочки и, забывая забрать улов, поднялся на берег к Троллю.

— Пошли, — хмуро кивнул он и поплелся к забору с никому не страшной надписью у входа.

ГЛАВА 4 ЕЩЕ ОДИН ЛЮБИТЕЛЬ БАРАХЛА!

Советоваться с кем-то на тему, правильно ли поступил он, начав бой первым, или же неправильно, Володе совсем и не хотелось. Лично он был уверен, что только так и следовало поступать. Да, знал Володя, что на самом деле струсил, услышав угрозы хулиганов и распознав их намерения, но ведь не побежал, не стал просить их, не вручил им требуемые деньги, а проучил как следует. Однако память о чувстве страха сильно свербила где-то в глубине его сознания, и уважать себя Володя никак не мог. Но он был уверен, что старик его поддержит, одобрит его удар, а поэтому в глазах Иринки он обрисуется героем. К тому же Володе очень хотелось снова взглянуть на оружие, хотелось увидеть Ивана Петровича и своим приходом смягчить, замять вчерашнее хамство.

В своей квартире днем он был полным хозяином, поэтому смело снял рубашку, замаранную кровью, и застирал ее. Немного повозился с разбитым носом, который распух изрядно и формой стал немного напоминать нос африканца, и вышел во двор. Тролль явилась скоро, и на ней уже не было прежнего платья — легкие голубые брюки и белая кофточка заменили его. «Эх, черт, красивая! — подумал Володя. — Только для кого же нарядилась? Для меня, может?»

— Ну что, идем? — хмуро спросил Володя, и Иринка лишь кивнула.

Когда Иван Петрович распахнул перед ними дверь, Володя заметил, что выражение его лица не было приветливым — напротив, он даже недоволен был, казалось, их приходом.

— Мы не вовремя, наверно, — пробурчал Володя. — Помешали...

Но недоброжелание покинуло лицо Ивана Петровича мгновенно, он радушно развел руками, заулыбался:

— Как не вовремя! А ну-ка, живо заходите! Вам, дорогим моим, я рад всегда!

«Снова врет!» — подумал Володя, но в прихожую они с Иринкой все-таки зашли, хотя мальчик уже жалел, что пришел сюда.

В комнате, в которую провел их тут же Иван Петрович, за столом сидел, перебирая какие-то бумаги, молодой человек лет тридцати, и пышные, кудрявые волосы его короной обрамляли высокий, открытый лоб. Он поднял голову и приветливо уставился на детей.

— Вот, Дмитрий Юрьевич! — радостно сказал Иван Петрович. — Прошу любить и жаловать юных любителей старины! Володя, по крайней мере, в оружие влюблен, а Ирина — в мои цветочки.

Молодой человек быстро из-за стола поднялся, с какой-то необыкновенной радостью руку Володе протянул, назвался Димой, а Иринке даже полушутливо поклонился и заговорил приятным баритоном:

— Любители старины, вы говорите? Так ведь кто из пацанов не любитель старины? У меня, милейший Иван Петрович, все карманы в детстве стариной забиты были: подшипники всякие, гильзы патронные, мембрана патефонная чего только не носил! Я через эту дрянь и пришел потом к истории настоящей, да...

Иван Петрович Володе и Иринке жестом на диване сесть предложил, сам за столом уселся с Димой, ласково спросил:

— Ну так чем же, дорогой Димитрий Юрьевич, я вам могу помочь? Только, прошу, погромче говорите.

Дима понятливо закивал, заулыбался:

— Можно сказать, только на вас и полагаюсь. Знаком я в Питере со многими оружиеведами и коллекционерами, эрмитажные сотрудники меня знают, сам Кирпичников мог бы меня рекомендовать, но в вопросе, которым я увлечен, они мне помощь оказать не смогли, к вам направили.

— А что же за вопрос такой? — усмехнулся Иван Петрович.

Дима сделал грустное лицо, такое грустное, что Володе показалось, что он сейчас заплачет. Но Дмитрий Юрьевич не заплакал, а сказал:

— Пишу я диссертацию о наградном оружии России — тема интересная и важная сейчас, когда страна задумала вернуть свою историю. Но, увы, по вопросам некоторым, по мелочам, есть у меня пробелы. А вы, я слышал, в архивах немало посидели, проблему изучили досконально...

Иван Петрович тихонечко покхекал, спросил с улыбкой:

— Так вы хотите, чтобы я отдал вам материалы?

Дима замахал руками так, словно на него напали осы, потом обиженно сказал: