Рыцарь страха и упрека

– Конечно, Сонечка, конечно, ты абсолютно права, – подтверждал муж. – Но есть одна особенность, эта особенность заключается в самом процессе служебного роста. В сфере госслужбы и в нашей среде это происходит по-разному. Чиновник может вырасти до большой должности, реализовать себя полностью, а завтра поменяется власть, и его со всеми званиями, регалиями, со всеми потрохами выкинут на улицу. Сделать карьеру в политике, в госслужбе – это здорово, но там всегда надо быть готовым к разным превратностям судьбы. Политика – капризная дама, часто меняет свои симпатии. Особенно в нашей стране.

Соня только частично понимала, что имеет в виду Павел, тем более что он говорил ей не все. Понимать его мотивы до конца жене не полагалось. Павел не хотел, чтобы она знала, почему именно он выбрал службу в милиции. Павел не признавался в этом ни отцу, ни брату, никому вообще. Да, отчасти он сказал Соне правду: делать карьеру и в органах власти, и в любой другой сфере сложно, в это нужно вложить все свои силы, таланты, знания, кроме того, необходимо уметь подстраиваться, а порой и интриговать, нужно знать, с кем дружить, а от кого держаться подальше. Но пока ты будешь доказывать, на что ты способен – кем ты будешь являться на самом деле? Соискателем. Одним из многих. Всего лишь одним из тех, кто стоит в очереди. Может быть, в твоей сфере тебя заметят раньше, чем других, но что будет выделять тебя из многомиллионной массы прочих российских граждан? Ничто. Служба в милиции давала Павлу с самого первого дня пребывания в должности обычного оперативника то, чего не было у других. Он был пусть только начинающим, пусть не обладающим большими полномочиями, но все-таки представителем власти. Даже пока он – самый что ни на есть обычный лейтенант, он все равно уже власть. И эта власть не зависит от смены настроения политиков.

Милиция была нужна, нужна сейчас и будет нужна всегда. И всем. Потому что сама по себе она является силой. И свое удостоверение Павел носил, ощущая определенное волнение в левой части груди. В своей службе он сделает карьеру – в этом он даже не сомневался, но пока двигается по этому пути, он не будет – как многие другие – чувствовать себя ничтожеством. Да, для «своих» он пока салага, но ведь мир состоит не из одних ментов, мир – огромен. И в этом мире он уже сейчас не какой-то там хвост собачий. Он – представитель власти. А это дорогого стоит. И в переносном, и самом что ни на есть прямом смысле.

Соня ничуть не возражала против того, чтобы маленькая Даша большую часть времени находилась у бабушки, иначе она попросту не смогла бы закончить институт. Боязнь после длительного перерыва переиграть руки и лишиться профессии заставляла Соню относиться к учебе определенным образом: она уже не горела, не трепетала при прикосновении к клавишам. Она просто получала диплом о высшем образовании.

После института вопрос о дальнейшем трудоустройстве решился как-то сам собой, будто другого варианта не могло быть и в принципе: Соня устроилась на работу в оперный театр. Туда, где прошло ее детство, где ей был знаком запах каждой пылинки, а музыкой звучал не только оркестр, но и цоканье собственных каблуков по паркету в фойе. С тех пор, как ее сердечко обрывалось при первых аккордах увертюры к «Кармен», с тех времен, когда она стирала детские слезы в последнем акте «Травиаты», прошла целая жизнь. Но теперь оказалось, что эта жизнь мгновенно вспомнилась. Да она и не исчезала, наверное, просто другие события как-то оттеснили такую важную часть Сониной жизни на задний план. А теперь опять вывели на передний. Любовь к театру, его атмосфера снова заполнили Соню, она вновь испытывала подзабытое чувство восторга, которое наполняло ее в тот момент, когда открывался занавес. Ей снова захотелось быть причастной к этому волшебному миру, в котором она чувствовала себя так органично и легко.

Соня еще студенткой музыкального училища в свое собственное удовольствие штудировала оперные клавиры, поэтому теперь работа концертмейстера приносила ей только удовольствие. Она прекрасно знала оперы, понимала, как нужно работать с певцами и чего от нее ждут. Радовалась, когда театр принимал к постановке новое оперное произведение.

С тех времен, когда Соня бегала по коридорам и собирала для своих кукол блестки в костюмерной, в театре изменилось многое. Но эти перемены не были плохими. Директором театра вот уже несколько лет был бывший оперный солист, с которым теплые дружеские отношения поддерживала Клара. Когда-то маленькую Соню, вечно шмыгающую за кулисами, он ласково называл стрекозой. Менялись солисты, менялся репертуар, наступившие финансовые сложности диктовали некоторые специфические условия: например, необходимость сдавать помещение театра для приема гастролеров. Но оставалось главное – музыка, особый театральный воздух, который ни с чем невозможно было сравнить.