Рыцарь света

Он не стал возражать, когда веснушчатый солдат и огромный монах двинулись за ними следом.

В Малмсбери Генрих занял покои сбежавшего Геривея Бритто. Его расположили тут со всеми удобствами, хотя Генрих был непритязателен в быту. Сейчас же он раскинулся в большом кресле графа Уилтширского, смотрел на плясавшие в камине языки пламени и думал о том, что узнал. Порой он поглядывал на валявшийся на ковре перед камином футляр со списком признавших его вельмож. Подумалось, что теперь он, по сути, уже не нужен. Генрих толкнул его носком сапога, тот перевернулся, и стали заметны следы крови на нем. Крови убитого рыцаря-госпитальера, который до последнего старался исполнить свой долг. Пока все, что поведали ему Рис и брат Метью о происшедшем в корнуоллских пустошах, походило на правду. И это как раз было то, что никак не мог вспомнить Артур, — его попытка выдать себя за рыцаря и отличиться на лондонском турнире. Так он и стал Артуром ле Бретоном. Гм. Отчаянный шаг. И рыцарь Гай не отговорил парня. Хорошо уже то, что Гай успел передать свиток настоятельнице Бенедикте, и это окончательно снимало с Артура подозрение, что он шпион Стефана. А еще Генрих обратил внимание на причастность к этому делу его дядюшки Реджинальда Корнуоллского. Похоже, тот пытался затеять собственную игру. Но теперь уже поздно упрекать его, ибо в эту кампанию граф Корнуолл едва ли не первый явился к нему и теперь всячески рвется выслужиться. Ладно, он сейчас добрый и не станет казнить собственную родню. Он уже принял решение.

Генрих поднялся, подошел к камину и попытался заглянуть через колпак вытяжки. Итак, как ему пояснил рыжий Рис, сюда он и пролез по подсказке Артура. Эти двое — отчаянные парни. И хорошие друзья. Да и эта аббатиса… Проделать такой путь и после этого вести толковый разговор, рассказать обо всем… Потом, когда Генрих вызвал монаха и валлийца и стал расспрашивать их, она наконец расслабилась, стала просто засыпать, и Генрих велел проводить ее в странноприимный дом в аббатстве Малмсбери. Позже отправил туда и приятелей Артура, но Рису перед этим насыпал в каску две жмени серебра. Пусть у Генриха сейчас не так уж много звонкой монеты, но надо же было наградить парня. Странного какого-то парня. Генриха даже передернуло при воспоминании, как тот кланялся, когда выходил, — то ли кланялся, то ли реверансы отпускал, будто позабыв, как надлежит держаться мужчине.

Но сейчас Генриху уже было не до них. Он в последний раз обдумывал, как поступить с Артуром. То, что это его брат, подтвердила и аббатиса. Она многое знала, но почему-то не вызвала у Генриха опасений: он был убежден, что такая, как она, будет все скрывать и в дальнейшем. А вот должен ли он сам скрывать все от Артура? Это зависит от их разговора. Можно, конечно, отложить и на потом, но… Генрих даже самому себе не мог признаться, что хочет поговорить с братом. Старшим братом. И, несмотря на то что уже настала ночь, Генрих велел привести к нему пленника.

Когда в дверь постучали, он понял, что волнуется. Это его рассердило, и Артура он встретил не больно-то любезно:

— Еще и скалишься? Тебе что, улыбку гвоздями к лицу прибили?

— Но ведь вы не отдавали такого приказа палачам? А они больше бездельничали да болтали о какой-то пегой лошадке, нежели занимались мной. Однако вам, похоже, нравится, как я выгляжу. Глаз не можете отвести.

Генрих действительно смотрел на Артура каким-то особенно внимательным взглядом. Этот парень внешне совсем не схож с ним, значит, никто ничего не заподозрит.

Генрих указал в сторону накрытого стола.

— Угощайся.

Ему было приятно, что изголодавшийся Артур, прежде чем начал есть, сначала вымыл руки в тазу с водой, тщательно вытер их полотенцем. Да, этот пройдоха и раньше всегда был чистюлей. И Генрих не сомневался, что едва он поймет, что свободен, то перво-наперво поспешит избавиться от грязной, порванной одежды. Генрих вдруг вспомнил, как Артур ухаживал за ним в походе, как всегда был под рукой в трудный момент. Старший брат. И он почти с умилением смотрел, как Артур сдерживает голод, чтобы не хватать со стола все подряд.

— Ты будешь и в дальнейшем служить мне?

Артур замер, потом стал усиленно пережевывать ломоть пирога. Запил из кубка.

— Это в благодарность, что вы меня накормили?

— В благодарность за то, что я верну тебе земли твоего отца. У меня тут была одна славная дама, твоя тетушка, и она объяснила, как важно, чтобы ты владел этими манорами. Они ведь в приграничной земле? А когда я стану королем, когда придет мое время заняться Уэльсом, мне нужны будут верные люди в том краю.

Артур на миг застыл. Смотрел на Генриха поверх кубка.

— Далеко же вы заглядываете, милорд.

— Иначе не могу. Я ведь буду тут править.

Артур покачал головой.

— Да, за таким, как вы, люди пойдут. Вы, конечно, непредсказуемый малый, но вы мне нравитесь, Генрих.

И пойми тут, шутит он или говорит серьезно. И вдруг Генрих решил, как окончательно убедиться в преданности Артура, чтобы не осталось и тени сомнения.