Рыцарь Таверны

Грегори задержался на террасе, чтобы отдать приказание слугам принять гостей, а затем спустился, чтобы принять Кеннета в распростертые объятия. Позади его медленно и чинно, как дама вдвое старших лет, вышагивала Синтия. Она спокойно прореагировала на появление своего пропавшего возлюбленного, в вежливых выражениях выразив радость видеть его живым и невредимым, и позволила поцеловать себе руку.

Чуть позади них стоял Криспин с бледным, суровым лицом. Его губы были полуоткрыты, глаза горели при виде каменных стен своего дома, где он не был столько лет и куда пришел, наконец, с шляпой в руке просить приюта.

Грегори говорил, положив руки на плечи Кеннету:

— Мы очень волновались за тебя, мальчик. Мы уже стали подумывать о наихудшем, вчера Джозеф отправился к Кромвелю, чтобы разузнать о тебе. Где ты пропадал?

— После, сэр. Отложим разговор на вечер. Это длинная история.

— Хорошо, хорошо! Раз у нее счастливый конец, то с рассказом можно повременить. Вы устали и, несомненно, хотите отдохнуть. Синтия приготовит все необходимое. Но что это за чучело ты привез с собой? — воскликнул он, указывая на Геллиарда. Он принял его за слугу, но вспыхнувшее лицо сэра Криспина подсказало ему, что он ошибается.

— Я попрошу вашего соизволения… — начал Криспин с некоторой горячностью в голосе, но Кеннет опередил его:

— Этому джентльмену, сэр, я обязан своим спасением. Он был моим товарищем по заключению, но благодаря его уму и храбрости, я избежал смерти. Позже я вам поведаю эту историю, сэр, и клянусь, вы будете рады поблагодарить его. Это сэр Криспин Геллиард, ранее капитан конного отряда, в котором я служил в бригаде Мидлтона.

Криспин низко поклонился под оценивающим пронзительным взглядом Грегори. В его сердце закрался страх, что, возможно, годы не так уж сильно изменили его.

— Сэр Криспин Геллиард, — произнес Ашберн, мучительно роясь в памяти. — Геллиард, Геллиард… Я помню одного, которого звали «Геллиард Сто Чертей», и который причинил немало хлопот во времена последнего правления короля.

Криспин облегченно вздохнул. Это объясняло пытливый взгляд и интерес Ашберна к его персоне.

— Он самый, сэр, — ответил он с улыбкой, отвешивая новый поклон. — Ваш слуга, сэр, и ваш, миледи.

Синтия с интересом посмотрела на его худощавую фигуру солдата. Она тоже слышала — а кто не слышал? — страшные истории о его приключениях. Но не из чьих уст она не слышала о бегстве мятежников из Ворчестера, и поэтому, когда вечером Кеннет рассказал им историю своего побега, ее интерес к Криспину сменился восхищением.

Романтика занимала в ее сердце немалую часть, как в сердце любой женщины. Она любила бардов и их песни о великих подвигах, а к Криспину вполне подходил образ героя из романтической баллады.

Кеннета она никогда не ценила высоко, но сейчас, особенно в присутствии этого сурового воина, закаленного опасностями, он потерял для нее какой-либо интерес. И когда он вскоре дошел до того места, как он потерял сознание в лодке, она не смогла сдержать улыбку.

При этом отец бросил на нее быстрый беспокойный взгляд. Кеннет резко прервал повествование и поспешил закончить рассказ. Бросив на нее укоризненный взгляд, он сначала покраснел, а затем побледнел от обиды. Геллиард смотрел на это со спокойствием и не сделал ни малейшей попытки нарушить неловкую паузу, возникшую в беседе.

Правду говоря, его душу обуревали другие чувства, погружая его в задумчивое состояние.

После восемнадцати лет скитаний он наконец был снова в своем родном замке Марлей. Но он вернулся под чужим именем просить убежища у своих врагов под крышей своего дома. Он вернулся как мститель. Он пришел искать справедливости, вооруженный возмездием. Неописуемая ненависть сжимала его сердце и требовала смерти тех, кто разрушил его жизнь. С этими мыслями он сидел за столом и сдерживал подступающую к горлу ярость всякий раз, когда его взгляд падал на крупное улыбающееся лицо Грегори Ашберна. Время еще не пришло. Он должен подождать возвращения Джозефа с тем, чтобы обрушить свою месть на обоих сразу.

Все эти восемнадцать лет он терпеливо выжидал, веря, что перед смертью великий и милосердный господь даст ему возможность осуществить то, чего он так ждал, ради чего жил.

Он много пил этим вечером, и с каждой новой чашей его сердце оттаивало. Вскоре Синтия покинула их, вслед за ней поднялся и Кеннет. Только Криспин продолжал сидеть за столом и пить за здоровье хозяина дома, пока под конец Грегори, который никогда не отличался крепкой головой, совершенно не опьянел.

До полуночи они просидели за столом, разговаривая о том о сем, и с трудом понимая друг друга. Когда часы в зале пробили полночь, Криспин заговорил об отдыхе.

— Где вы хотите положить меня? — спросил Криспин.

— В северном крыле, — ответил Грегори, икая.

— Нет, сэр, я протестую! — закричал Криспин, с трудом поднимаясь на ноги и покачиваясь из стороны в сторону. — Я буду спать в Королевской Комнате!

— Королевской комнате? — эхом откликнулся Грегори, и на его лице отразились безуспешные попытки вникнуть в смысл сказанного. — Что вы знаете о Королевской Комнате?