Подозрение неприятно: Амбер мне понравился. В его мальчишеских выходках и занятных рассуждениях есть что-то располагающее. Он держится молодцом, несмотря на полученное увечье, и с ним я даже почувствовал себя бодрее. Скверно, если что-то окажется не так, но еще сквернее ― неизвестность. Ненавижу вообще всяческую неопределенность, она мучительна для меня, как и для любого человека, все планирующего загодя. Хочется разбудить Райза и немедля тащить в палатку командующего. Впрочем, полковник в мирное время не встает рано, а после вчерашнего заслужил отдых не меньше прочих. Подожду. К тому же у Амбера измученный вид, почти как в моем ночном видении. Ему нужен сон.
…Я еще не знаю, что поход к командиру не состоится: до внезапной атаки южан ― десять минут в утренней тишине. Я еще не знаю, что, хотя мы отобьемся, лагерь подожгут, и огню достанется не только кое-что из вещей и арсенала, но и большая часть служебных бумаг, в том числе солдатских списков. И я еще не знаю: скоро произойдет событие, которое свяжет нас с Амбером Райзом самым странным образом.
Оно останется жгучим полумесяцем на моей щеке.
…Прямо сейчас я держу конверт, доставленный мальчишкой-посыльным. Я успел прочесть письмо дважды, впрочем, трудно назвать
Живо. Бегло. Непосредственно. Так пишет лишь один человек.
Корявый слог при отлично поставленной речи ― несоответствие поразило, еще когда Амбер написал мне из первого путешествия. Поначалу ошибок было больше, и я объяснил их умственным расстройством вследствие контузии. Постепенно они стали пропадать; каждое письмо было аккуратнее предыдущего, но отдельные конструкции остались ужасающими, и я к ним привык. В конце концов, важнейшее в переписке ― не ошибки, а содержание. И непреходящее чувство привязанности к тем, кто старательно выводит для нас строки.
Мы с Райзом участвовали в победной кампании под Виксбергом25
и в провальной ― близ Ред-Ривер26. Видели не только Луизиану и Миссисипи, но через реки, болота и пустоши дошли до самой Вирджинии. Помним, как сопротивлялся Петерсберг27. Окопы и обстрелы, малярия и пожары, победы и разговоры у огня, ― мы разделили все. Война сроднила нас, как сроднила многих, ― столь же беспощадно, сколь беспощадно разделила других.