Рыцарь-ворон (СИ)

Где пролилась кровь Родерика? Не на этом ли самом месте, где ею совсем скоро овладеет ненавистный норманн, - быть может даже, сам причастный к злодейскому убийству ее жениха?

«Как я смогу жить дальше, если это случится здесь? За что, о Боже, ты так наказываешь меня? За мою многолетнюю ложь? Но я и так расплачиваюсь за нее сторицей!»

Она закрыла глаза, тяжелые слезы полились из них. И тут волна холодного воздуха подсказала ей, что в палатку вошли. Конечно, это он. Больше некому. «Пресвятая Дева, помоги мне выдержать это!»

Она не хотела слушать, но поневоле слышала бряцание отстегиваемого меча, потом шорох снимаемой одежды. Затем она поняла, что он уже совсем рядом и стоит, склонившись над нею, - она почувствовала запах спиртного, исходящий от него. Он еще и напился!

- Вы плачете, мадам, - в голосе прозвучал легкий оттенок удивления.

- Н-нет. Я... молилась.

- Вы молитесь и плачете, потому что так меня боитесь?

«Я боюсь вас всех. Вы все способны причинить боль. Все норманны до одного!»

На смену ужасу вдруг пришла ненависть, заставив открыть глаза, сесть на постели и прямо посмотреть в его глаза.

- Знаете ли вы, что это за место, мессир, и почему я просила вас уехать отсюда? Здесь, на этой поляне, шесть лет назад ваши сородичи зверски перерезали отряд моего мужа, а его самого убили подлым ударом в спину. Возможно, вас все эти подробности лишь рассмешат, но, поверьте, для меня находиться тут невыносимо тяжело. И еще тяжелее - отдаться вам на этом месте, - месте, обагренном кровью многих невинных душ!

В его карих глазах, однако, не было насмешки. Он хмуро смотрел на нее и долго молчал, затем произнес:

- Как звали вашего мужа?

- Вы забыли? Что ж, я повторю. Родерик. Родерик Эштон, сын барона Карлайла.

- Родерик Эштон, - медленно повторил он. Эдель вдруг поняла, что это имя ему знакомо. Холодок пробежал по телу молодой женщины. Он знает это место... Он знает имя Родерика! Быть может, он и есть... Но нет, нет, это невозможно, Господь всемогущий не допустил бы такого!

- Его убили здесь? На этой поляне? - спросил граф.

- Да, мессир. Как я уже сказала - в спину, низко и подло, как никогда не поступил бы настоящий рыцарь.

- Но как поступил бы любой норманн, вы это хотите сказать, - со злой иронией добавил де Турнель.

- Не думаю, что любой... Но рыцарь-ворон сделал это. Он самый гнусный и подлый из всех норманнов!

- Рыцарь-ворон?

Голос мужа дрогнул. Эдель замерла. Она была права: ему был знаком тот негодяй!

- Вы его знаете, мессир? - выдохнула она. - Вы знаете рыцаря, носившего на латах знак ворона?

Но он уже вновь нацепил свою непроницаемую маску. И, как и раньше, проигнорировал ее вопрос.

- Полагаю, вам сегодня не до плотских утех, и эту ночь нам лучше вновь провести раздельно. Но на будущее запомните: слезы, мольбы и прочие женские уловки могут действовать с кем угодно, но не со мной. Если я хочу, я получаю желаемое. Так есть и так будет впредь.

И, откинув полог шатра, он вышел, оставив ее одну.

...- Вот девчонка, мессир. Единственная подходящая из всего этого сброда. Щуплая, как цыпленок, да других не нашлось. Но с ней надо осторожнее - такая верткая и сильная, хоть и маленькая. Мы за ней от кухни до лестницы проследили. Сюда, в башню, похоже, хотела попасть.

- Хорошо. Ступайте.

Она понимает все, что они говорят. И сначала даже не соображает, что он обращается к ней уже на саксонском, довольно хорошем:

- Иди сюда, девка.

«Девка!» Как он смеет?! Но она тут же вспоминает, во что одета.

- Ну! Долго мне ждать? Тебя за волосы тащить, или ты глухая?

Он привстает на кровати, хватает ее за руку железными пальцами, и она понимает: или сейчас, или никогда. Молниеносным движением извлекает кинжал, целясь ему в горло... Как легко он перехватывает ее руку и отнимает оружие! Хоть он и ранен в голову, но отнюдь не слаб и готов к любой неожиданности.

- Какой клинок. - Он удивленно разглядывает кинжал ее отца. - Рукоять с драгоценными камнями! Ты, оказывается, воровка!

Она молчит. Воровка, девка - все равно. Темная, страшная ненависть переполняет ее так, что она сама себя боится. Кажется, она готова просто зубами вцепиться ему в горло...

- Или ты подослана убить меня? - спрашивает он. - Молчишь? Впрочем, все равно.

Он глубоко всаживает клинок в поддерживающий балдахин над кроватью резной столбик. - Давай, ложись, поднимай юбку и раздвигай ноги. Быстро.

Он втаскивает ее на постель. Она, действительно, бросается на него, и несколько мгновений продолжается отчаянная, хоть и неравная, борьба. И вот она уже с силой прижата к перине его мускулистым коленом...

- Да ты ведьма, - говорит он удивленно, наклоняясь над нею. - Воровка, да еще и ведьма!

Боль заставляет ее прийти в себя. Она понимает, что он сейчас сделает с ней, и страх выплескивается отчаянной мольбой:

- Нет... нет... не надо... прошу вас. Отпустите меня... Я... у меня есть жених. Он заплатит вам за меня... Выкуп.

- Жених? Выкуп? - усмехается он. - Какой выкуп, дурочка? Что за сказки? Твой жених, может, английский король, - ты, кухонная шлюшка?