Рыцари былого и грядущего. Том I

Задача Эмери оказалась не очень сложной. Он легко уходил от неуклюжих и совершенно дурацких ударов жирного и неповоротливого Мондубло. Улучив момент, Эмери что было сил пнул его в грудь. Туша противника завалилась на спину. С проворством пантеры командор вскочил на него, одну ногу поставив на грудь, а другую – на кисть правой руки. Кажется, под ногой хрустнуло несколько рёбер. «Не беда, – подумал Эмери, – крови не будет».

Со всех сторон неслись восторженные возгласы:

– Правосудие Божие свершилось! Слава Ордену Храма! Слава доблестному тамплиеру! Слава герою Святой Земли!

Эмери восстановил дыхание и громко, на весь рынок, воскликнул:

– Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу!

***

Эсташ встречал Эмери, с распростёртыми объятьями:

– В Тампле только и горят, что про битву под Арвилем.

– Должно быть, преувеличивают. Мондубло оказался очень слабым противником, и опрокинуть его не составило никакого труда.

– Я не про эту битву. Мондубло – пустяк. Любой наш сержант без труда завалил бы его в случае официально назначенного Божьего суда. Но не известно, как восприняли бы арвильцы такой поединок. Про нас и так уже поговаривают, что тамплиеры склонны все свои финансовые проблемы решать с помощью меча. Мы проигрываем войну на сердца христиан. Отношение к Ордену становится всё более напряжённым. А ты завоевал сердца арвильцев, и это была победа воистину славная. В этом высший смысл существования Ордена – завоёвывать сердца для Христа.

– И в Святой Земле – тоже?

– Конечно.

– Там мы просто пронзаем сердца острой сталью. Про тамплиеров говорят, что мы чаще моемся в крови, чем другие – в воде. Я вспоминаю убитого мной предводителя бандитов – Ходжу. Это был великий человек. Хотел бы иметь такого друга. Но как, интересно, я мог завоевать его сердце? Был только один вариант – убить.

– Битва за сердце Ходжи была проиграна задолго до того, как ты с ним встретился. Я знаю про этого человека достаточно. В детстве он был рабом у христиан в Триполи. Его били и морили голодом, обращались хуже, чем со скотиной. Как, по-твоему, он должен был после этого относиться ко всем христианам?

– Он отказывался принять христианство?

– А ты думаешь, ему предлагали? Если бы раб принял христианство, его пришлось бы освободить. Выбор между имуществом и Христом хозяева мальчика сделали в пользу имущества. Кто-то когда-то проиграл битву за их сердца, а, вероятнее всего, никто за них и не сражался. Ты понимаешь теперь суть и смысл той работы, которую тебе предстоит делать? Либо Орден приобретает сердца, либо теряет всё.

– Значит, мои противники – не люди, а драконы…

– Разумеется, – отрезал Эсташ, похоже нисколько не удивлённый такой постановкой вопроса.

– Вы были в Святой Земле? – Эмери перескочил на другую тему, пожалуй, слишком резко, но Эсташ не удивился:

– Только в Аскалоне. А потом… южнее Аскалона. Гораздо южнее.

– Но южнее Аскалона ничего нет, точнее – там уже сарацинские земли – Аравия, Египет.

– А что южнее Египта?

– Не знаю. Наверное, пустыня.

– Верно. А за той пустыней – великое христианское государство.

– Быть не может! Я слышал про царство пресвитера Иоанна, но думал, что это сказка. Ещё слышал, что там – земной рай.

– Если перед тобой – ангел, значит, там – рай. Однако, перед тобой – великий грешник.

– А пресвитер Иоанн – тоже выдумка?

– Да как тебе сказать… Оставь за финансистом право на тайну. Скажу только, что там правит могучий христианский император. Об этом тоже много не болтай. А то у нас народ впечатлительный.

– Что же вы делали при дворе этого императора? Занимались финансами?

– Не без этого, но это, как всегда, не главное, а главное везде одно и тоже – битва за сердца. Негус, таков титул императора, вёл войну с сарацинами. Он укрылся в горах, а сарацины захватили побережье. Надо было пробудить в прибрежных племенах дух сопротивления, зажечь пламя веры в их сердцах. Мне пришлось это делать чуть ли не в одиночку…

– Значит, вы служили негусу?

– Я всегда служил только Ордену. Благодаря восстанию прибрежных племён, мы сковали огромные силы сарацин, которые иначе могли быть переброшены в Святую Землю и тогда уже сейчас в Палестине не было бы ни одного христианского государства.

– Вы открываете передо мной новый мир.

– Мир везде один и тот же. Те же сердца, те же драконы. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. У меня сейчас несколько деловых встреч, хочу, чтобы ты при них присутствовал. Сядь-ка вон там в уголке. Люди уже ждут, пока мы болтаем о всякой ерунде.

Первой зашла маленькая пожилая женщина, опиравшаяся на палочку. На её морщинистом лице светились удивительные лучистые глаза. После того, как Эсташ предложил ей присесть, она начала свой обстоятельный и немного монотонный рассказ: