Рыцари кувалды

– Сьо зой! – сообщил он, возбужденно указывая куда-то краденой деталью. – Сли!

– Не понимаю… – сказал Никита, закрывая глаза.

Телескоп не унимался.

– Зой! Сьо зой! Сли! Зьом!..

– В сообщники, что ли, зовешь? – Никита безнадежно усмехнулся. – Нет, Телескоп, ты уж как-нибудь без меня…

Тот уставил на него недоуменные зыркалы.

– Тьок! – осуждающе чирикнул он – и канул в прозрачных сумерках.

Было очень тихо. Таинственно мерцали айсберги опор. Потом где-то неподалеку раздался хруст удара, и Никита снова приподнял голову. Кто-то что-то ломал. Даже ночью. Представилось вдруг, что это оголодавший без ежедневного приношения Крест вышел тайком разбить пару глыб, – и злорадная улыбка коснулась пересохших уст Никиты Кляпова. Крест был теперь над ним не властен. Над ним никто уже был не властен. Даже хозяева…

Однако следует сказать, что удары были какие-то необычные. Не слышалось, к примеру, выстрелов лопающейся глыбы, металл звякал о металл, а в промежутках раздавались знакомый рыхлый хруст и шорох, словно от оползающего по склону песка. Долбили стену… Странно. Никита приподнялся на локте и повернул голову. Причем где-то совсем рядом долбили – видимо, неподалеку от завалинки Леши Баптиста… Пойти взглянуть? Никита подумал и вновь опустился на покрытие. «Меня это не должно волновать, – надменно напомнил он себе. – Меня уже ничего не должно волновать…»

Хрустящие удары слышались довольно долго, потом смолкли. Никита задремывал и тут же, вздрогнув, просыпался. Стоило закрыть глаза – начинались прежние ночные кошмары… Где-то он читал или слышал историю о том, как старую прачку спросили, что ей снится. И та со вздохом ответила: «Стираю…» Прачка во сне – стирала. Никита – ломал.

Наконец он вздохнул, сел и, упершись ладонями в покрытие, перенес крестец ближе к стенке. Привалился спиной и недовольно оглядел окрестности. Располагавшиеся слева от него пять колонн и впрямь складывались в некое подобие улицы, и в конце ее Кляпов уловил некое движение. Всмотрелся. Там, вяло переставляя ноги, брела понурая и долговязая человеческая фигурка, причем направлялась она именно в сторону Никиты.

«Ночная жизнь… – подумалось ему. – Вот уж не предполагал, что здесь по ночам так людно…»

Фигурка тем временем приблизилась, и Никита узнал Ромку. Молодой человек брел, недоуменно озираясь, словно, попав заполночь в незнакомый район, высматривал телефон-автомат. Потом безрадостный взгляд его упал на Кляпова. Ромка остановился, подумал. Потом подошел и сел рядом. Подтянул колени к груди и обхватил их длинными, как плети, руками.

Оба долго молчали. Наконец Ромка хмуро спросил:

– Ты это… До смерти решил голодать или как?

Никита не ответил. Ромка вздохнул.

– Мне, что ли, тоже с тобой голодовку объявить?.. – молвил он с тоской в голосе.

Кляпов удивленно повернул к нему голову.

– А вам-то – с чего? – неприязненно осведомился он.

Ромка уныло боднул колени.

– Скучно… – сказал он. – И не спится ни фига!..

– Странно, – заметил Никита. – Уж, казалось бы, вам-то!..

Ромка отнял лоб от колена и с вялым интересом посмотрел на Никиту Кляпова.

– А чего это ты ко мне на «вы»? Давай на «ты»…

– А я со всем этим миром на «вы», – объяснил Никита. – Я не хочу с ним близких отношений…

– А-а… – Ромка уважительно взглянул на собеседника, хотя вряд ли что понял из его последних слов. – А на дедка – не обижайся. Он сам потом жалел, что насчет мумий загнул… Он вообще-то ничего дедок, хороший…

Произнесено все это было довольно уныло, и сопровождалось еще одним удрученным вздохом.

– Был сегодня в «конуре», – продолжал Ромка. – Сигарету хотел намыслить – ни фига! Так, цемент какой-то сыплется… И чего я в эту тарелку влез?

Он было задумался, как вдруг унылая физиономия его оживилась и стала совершенно разбойничьей.

– Во! – сказал он. – Точно!.. Пойду сейчас в незаселенку…

– Простите, куда? – не понял Кляпов.

– Ну, где не живет никто… Оборву пару этих… световодов… Крест-накрест – и перемкну на фиг!

– Зачем? – пораженно спросил Никита.

Ромка поднялся, недобро ухмыляясь.

– А так!.. – бесшабашно отвечал он. – Для интереса. Может, опять какой прикол получится…

Утро началось со скандала и скандалом продолжилось. Грозный рев Леши Баптиста ворвался во сны так неожиданно, что Никита Кляпов, по правде сказать, испугался. Несколько секунд он со страхом глядел на склонившееся над ним искаженное чугунно-сизое лицо Леши, но вдруг вспомнил, что бояться ему теперь, собственно, нечего – и снова закрыл глаза.

– Твоя работа? – неистово гремело над ним. – Твоя работа, я тебя спрашиваю?.. Нет, ты глаза не закрывай!.. Ты ответь!..

Никита лежал в темноте и развлекал себя тем, что жмурился то плотно, то слабо, отчего под веками возникало причудливое пятно, становясь то пронзительно-синим, то тускло-багровым.

– Чего разорался? – произнес из пятнистой темноты недовольный голос Василия.

– Над завалинкой – видел? Видел, что выдолбили?..

– Нет… А чего там?

– Ну пойди посмотри!..

– Так а он тут при чем?

– А чего он тут лежит!..

Кто-то издал негромкое рычание. Наверное, Василий.