Рыцари плащаницы

Туркополы оживленно загомонили, спрыгивая с коней. Роджер повернулся и пошел к башне.

– У тебя кровь, рыцарь! – сказал Козма, поравнявшись. – Дай гляну!

Роджер отмахнулся. Перед стенкой, где лежали тела убитых сарацин, он вдруг остановился и резким движением воткнул меч меж камней – рукоятью кверху. Опустился на колени, осеняя себя крестом. Зашептал молитву.

Стелла встала на колени позади Роджера; следом, после некоторого колебания, присоединились Козма и Иоаким.

– Патер ностер! – возгласил рыцарь.

– Патер ностер! – нестройно повторила ватага.

– Ты явил чудо, поразив всех наших врагов и сохранив нас, – продолжил Роджер. – Великая милость для грешных рабов Божьих! Веди же и впредь нас путями своими…

5.

Козма догнал Роджера и поскакал рядом – нога к ноге. Рыцарь хмуро глянул на незваного соседа.

– Ги совсем плох! – сказал Козма.

Роджер не ответил.

– Стрела раздробила ему локоть. Когда я вытаскивал наконечник, кончик обломался и остался в кости, – продолжил Козма.

– Сарацины так делают нарочно: или надсекают наконечники или куют их из хрупкого железа, – сердито пояснил Роджер. – Застрянет в кости или меж ребер, а добрый христианин мучайся! Адово семя!..

– Кость воспалилась, рука почернела, у Ги лихорадка, – сказал Козма. – Он постоянно впадает в беспамятство.

– Хочешь, сказать, что Ги умирает?

– Ему надо помочь.

– Как? Я приказал сделать конные носилки, дать ему вина с травами, чтобы унять боль. Что еще?

– Надо остановиться.

– Нельзя подвергать опасности всех из-за того, что одному плохо.

– Ги нужно лечить. Я отрежу ему больную руку. Иначе он умрет.

Роджер пристально посмотрел на Козму. Тот понял.

– Я уже делал это, рыцарь!

– Ты уверен, что Ги выживет?

– Совершенно не уверен! Но если не сделать, умрет непременно.

– К вечеру мы будем в христианском селении, там есть храм и кладбище при нем. Если Ги будет жив, его исповедуют, причастят. Если умрет, отпустят грехи посмертно. Он воин, павший в битве за веру, душа его будет в раю. Я дам денег на траурную мессу.

– Христианин должен помогать ближнему жить, а не умирать.

Ноздри рыцаря затрепетали.

– Кто ты такой, чтоб упрекать меня?!

– Жаль Ги! – вздохнул Козма. – Хороший мальчик.

– Под Тивериадой погибли сотни мальчиков! – сердито сказал Роджер. – На битву шли все старше шестнадцати. Никто не дал им последнего утешения, по ним не служили мессу, их тела даже не предали земле – кости павших растащили хищные птицы и звери. Чем Ги лучше?

– Черт забери тебя, барон! – вскричал Козма. – Все это печально, но я не видел тех мальчиков! Ги умирает у меня на глазах, а ты не позволяешь его спасти!

Лицо Роджера вспыхнуло, но он сдержался.

– Прошлой ночью ты убил лучника, который целился в меня, – сказал он сквозь зубы. – Поэтому я прощаю тебе дерзость. В этот раз. Ты чужеземец, и многого не знаешь. Ги – знатного рода, но он младший сын владельца майората, в родной земле у него нет будущего. Он приехал в Левант, чтобы стать рыцарем и защитником веры. Как сотни других. Его семья будет скорбеть, если мальчик умрет, но они будут гордиться тем, что Ги пал за веру. Если ты отрежешь руку, и Ги выживет… Что делать в Леванте воину без руки? Семье Ги калека тоже не нужен. Куда ему идти? Просить милостыню у храмов?

– Я расскажу тебе одну историю, – спокойно ответил Козма. – Испанский рыцарь по имени Мигель де Сервантес в битве с сарацинами был ранен в левую руку. Рана зажила, но рука повисла плетью, рыцарь не мог ею пользоваться. Но он продолжал сражаться. Попал в плен, его выкупили… Сервантеса по возвращению в Испанию не взяли в войско, хватало молодых и здоровых. Тогда он стал писать книги и сочинил историю про рыцаря по имени Дон Кихот. Книгу стала читать вся Европа. Имя Сервантеса прославилось в веках! К старости он стал монахом. Представь, что кто-то решил, что Мигелю не следует жить…

– Я не знаю такой книги.

– Она сюда еще не пришла.

– Испанцев мало в Леванте, – задумчиво сказал Роджер. – Они бьются с сарацинами в своей земле. Но рыцари храбрые, приходилось видеть в сражениях…

– Мужчина без руки может быть писцом, управителем, священником. Он может стать отцом и дать миру сыновей – будущих рыцарей. Он может принять постриг и быть монахом, который постигнет суть веры так, как не дано нам суетным…

– В часе езды отсюда есть разрушенная крепость, – сказал Роджер. – Коням и людям нужен отдых, обед. Но как только все отдохнут, мы тронемся. Если успеешь…

Козма поклонился и отстал. Поравнялся с носилками, укрепленными между двумя конями: один конец – на крупе передней лошади, второй – на шее следующей. Ги, привязанный к носилкам ремнями, был без сознания. Козма потрогал его лоб, покачал головой. Достал из седельной сумки баклагу, смочил из нее тряпицу и обтер юноше лицо. Затем сунул влажную тряпицу под полукафтан раненого – на грудь.

– Совсем плохой, да?

Козма повернул голову. Сеиф, догнав его, ехал рядом. Козма кивнул, безмолвно отвечая на вопрос.

– Скоро умрет? – спросил туркопол.

– Будем лечить! – сердито ответил Козма.