Рыцари плащаницы

Аль-Адил обернулся к войску, но поднять жезл для команды не успел… Вначале ему почудилось, что над его головой разверзлось небо — так силен был гром, прокатившийся по долине. Но взгляд в сторону замка убедил наместника Египта, что это не гроза… Там, где еще мгновение назад стояли щиты и громоздились лестницы, встало огромное серое облако, полностью закрывшее Азни. Над облаком, медленно кувыркаясь, летели деревянные обломки, и Аль-Адил, как завороженный, наблюдал за ним, застыв не то от изумления, не то от страха…

Мелкий камешек, щелкнувший по панцирю, привел его в себя. Брат султана глянул на изготовившееся к приступу войско. Стройных колонн набега больше не было. По полю метались сотни перепуганных насмерть мамлюков, а над ними, едва не задевая головы несчастных, носился крест многобожников, надрывно гудя и усиливая воцарившийся в долине ужас…

* * *

— Ни один мамлюк не пойдет больше к стенам Азни! — сказал Аль-Адилу султану. — Они уверены, что замок охраняет дэв, который сметет громовым дыханием любого, кто приблизится к стенам.

— Ты тоже так думаешь? — спросил Саладин.

— Нет. Но мне никто не верит. Боюсь, что не поверят и тебе.

— Ты уверен, что в замке нет дэва?

— Имад видел там людей.

— Он сумел взобраться наверх?

— Когда на поле все бегали в ужасе…

— Пусть Имад придет!

Опальный эмир, видимо, ждал неподалеку, потому что явился сразу. Он попытался растянуться ничком перед повелителем, но Саладин властно указал ему на подушку рядом с братом.

— У себя на площадке под стеной я не видел, что творилось в долине, — начал Имад, не ожидая дополнительного приглашения к рассказу. — Раздался грохот, и я решил, что время лезть в замок. Взобрался…

— Кто был наверху?

— Люди, обычные люди, — Имад облизал губы. — Воины. Они прятались за зубцами и смотрели вниз. Одеты по-сарацински…

Саладин удивленно поднял бровь.

— Они видели тебя?

— Те, что стояли неподалеку, оглянулись. Они… — Имад замялся.

— Что?

— Я узнал их. Это мой евнух Ярукташ, попавший франкам в плен в Масличном ущелье и раб-лекарь, отпущенный мной на волю и уехавший из Эль-Кудса вместе с Зародьяром.

— За что ты явил пленнику милость?

— Он спас от смерти мою жену и помог появиться на свет моему сыну. Первенцу. Он хороший лекарь, Ярукташ жалел, что я отпустил его.

— Они узнали тебя?

— Не знаю. Они достали сабли и двинулись ко мне. Я бросил взгляд в долину, чтобы понять, как близко подошли мамлюки, но увидел другое… После чего скользнул меж зубцов и по веревке спустился вниз. Прости, Несравненный!

— Ты поступил правильно. Смерть воина Аллаха должна служить делу Всевышнего. Расточать жизни правоверных понапрасну — грех!

Имад поклонился.

— Этот… Евнух, — спросил Саладин. — Считаешь, предал веру?

— Не знаю, господин. В юности он был многобожником, но потом родители продали его правоверным, которые его обратили. Мой отец купил его уже верующим в Аллаха. Я подозревал, что он не ревностен в истинной вере, но сомневаюсь, чтоб он был привязан к какой-то иной.

— В Масличном ущелье он сражался с Зародьяром насмерть, как истинный правоверный! Потерял почти всех своих воинов и сам попал в плен. Я желал бы, что все мои сотники так стояли за веру. Ты несправедлив к Ярукташу, Имад!

— Прости, Несравненный, но я никогда не видел Ярукташа в битве. Он умный, проницательный, распорядительный и хитрый человек. Замечательный управитель. Мой покойный отец (мир праху его!) ценил его за это и передал мне его по наследству. Евнух управлял хозяйством освобожденного от многобожников Эль-Кудса, и сумел быстро наладить жизнь в городе, вернуть жителей, наладить сбор подати. Эмиром был я, но управлял он. Я воин, Несравненный, и не умею править городами. Я готов отдать жизнь за моего султана, но не смогу быть его визирем.

— Ты не будешь им. Иди к своей сотне! — велел его Саладин. — Сделай так, чтоб сердца воинов пылали такой же отвагой, как твое…

Оставшись вдвоем с братом, султан некоторое время молчал, думая. Затем поднял взор на Аль-Адила.

— Этот гром уничтожил все наши щиты и лестницы?

— Они разлетелись в щепу! То, что подобрали, годится только для костра.

— Сколько погибло мамлюков?

— Ни одного. Тех, кто стоял поближе, покалечило разлетевшимися щепками и камнями, но живы все. Когда войско металось по полю, кони затоптали шестерых.

— Скажи! — медленно произнес Саладин, — если б в замке был ты, а у тебя — гром, способный разметать в щепу огромные деревянные щиты из толстых досок и тяжелые лестницы. Как бы ты поступил?

— Я привел бы его действие, когда мамлюки встали за щитами, а другие подошли к лестницам. Убил бы сразу сотню! Или даже две.

— Я поступил бы также. И Конрад… Но Зародьяр не захотел убивать. Почему?

Аль-Адил развел руками.

— Почему его воины одеты по-сарацински? Это неправильно. Когда бой закипит на стенах, легко спутать своего с чужим. Почему плененный евнух, умный, хитрый и не ревностный в вере, стоит с саблей на стене рядом с многобожником?

— Ты что-то хочешь сказать, Несравненный, но ум мой тщетно пытается проникнуть в глубину твоих дум, — подавленно произнес Аль-Адил. — Прости!