Рыцари подземных магистралей

С первого раза не удалось. Оксана потеряла равновесие – хорошо еще, сумела зацепиться за поручень и не «загремела» вниз. Чуть передохнув, она пошла на новый «штурм» лестницы, стараясь более внимательно контролировать положение тела.

– Ах! Ах ты… – вдруг раздалось прямо перед носом. – Ах ты, дрянь!

Раздался громкий стук, который Оксана слышала тысячи раз – это ручка ведра упала набок. Но почему же, почему что-то мокрое, противно пахнущее ударило в грудь, столкнуло вниз? Надо открыть глаза. А ведь больно падать спиной… И затылок саднит. Боль вернулась. Почему? Что это? Что произошло? Синий халат, перекошенное злобой лицо…

– Ах ты, дрянь! – завопила уборщица на всю станцию. – Мало того, что сумасшедшие парни по тоннелям лазют, теперь и девки туда же! Вконец стыд потеряли! Ну, погоди, тварь! Щас я на тебя найду управу!

Оксана лежала на спине внизу маленькой железной лестницы. Ныл затылок, которым журналистка ударилась о стену. Но девушка не думала о физической боли. Больно и горько было оттого, что она прошла столько трудностей, сумела обмануть смерть, выдержать все. Ради чего? Ради того, чтобы выйти к людям. Чтоб получить в грудь удар шваброй, на которую намотана мокрая вонючая тряпка.

А уборщица меж тем звонила по внутренней связи «наверх», в отдел милиции. Трубку снял сержант Мутаков. Поначалу он весьма равнодушно отнесся к сообщению о том, что из тоннеля выползло «грязное, мокрое чучело». Сержант оживился лишь тогда, когда узнал: у платформы, на входе в подстанционные помещения, лежит молодая девчонка.

Это меняло дело.

– Человек выбрался из тоннеля, товарищ капитан! – обратился он к Андрею Монтерову, волей случая находившемуся в «дежурке». – Уборщица говорит, нарушитель находится у входа в подсобку. То ли бомж, то ли диггер какой. Я пойду разберусь?

Сержант намеренно не известил начальника о том, что «бомж-диггер» – это девушка. К чему капитану знать лишнее? Нарушитель – он и есть нарушитель, независимо от пола. А Мутаков слишком много обид терпел в последние дни. Надо же когда-то отыграться.

– Давай! – согласился капитан Монтеров, удивляясь необыкновенному рвению сержанта.

Андрей недолюбливал чернявого парня, у которого вечно бегали глазки. Тот халатно относился к службе, всячески избегал работы. В общем, от такого следовало избавляться как можно скорее. Терпели лишь потому, что не хватало людей. А что делать? Зарплата маленькая, не идет народ… Приходилось работать с теми, кто есть.

В кои-то веки Мутаков решил честно выполнить служебные обязанности. Может, совесть заела? Или начал исправляться?

– Доложишь потом! – крикнул капитан вслед сержанту, но того уже не было в вестибюле.

Сжимая кулаки в предвкушении расправы над «чучелом», Мутаков бежал по лестнице вниз. Он вновь чувствовал себя сильным и всемогущим.

Киловольт начал оживать спустя час или полтора после того, как товарищи вытащили его из коллектора. Руж, сидевший рядом, отнесся к этому с радостью. Все то время, пока Кил лежал неподвижно, с закрытыми глазами, напарник терзался сомнениями: вызывать или не вызывать «Скорую»?

Парня, наглотавшегося газа, больше не тошнило. Полежав на спине, он повернулся на бок. Потом, помучившись, лег на живот, стал подниматься на четвереньки. Постоял так немного, мотая головой из стороны в сторону.

– Ну как? – с тревогой спросил Руж.

– Вроде лучше, – отозвался приятель. – Холодно очень. Сначала ничего такого не чувствовал, теперь озноб пробрал.

Киловольт и вправду трясся. Оглядевшись, он подобрался к дереву, стоявшему неподалеку. Опираясь на ствол, выпрямился. Постоял немного, наклонившись вперед и держась за опору.

– Ух, – пробормотал он. Потер лицо ладонью. – Спасибо всем, За то, что нам так «весело».

– Глаза-то прошли? – полюбопытствовал Руж.

– Ага. Вроде лучше стало. Воздухом подышал – нормально. Жжение в легких есть, привкус во рту дурацкий. А так – почти человек. Слушай! Думал, подохну…

– У меня тоже привкус во рту дурацкий, – мрачно признался Руж. И сплюнул красную слюну. – Привкус крови.

– Так что ж… – Кил сделал несколько шагов в направлении друга и остановился.

«Так что ж ты молчал?» – хотел спросить он. Но ответ на этот вопрос был очевиден. Руж оставался возле напарника, которому приходилось еще хуже.

– Давай вызовем «Скорую»? – Кил опустился на траву возле друга. – Это после удара в грудь, да?

– Не знаю, – поморщился Руж. – Грудина болит, это факт. Откуда кровь – не знаю. Во рту. Может, десну прикусил. Может, зубу какому-то досталось. Не помню я. Все на нервах. Шок был. Крутило, мотало, било обо что-то. Живой – и на том спасибо.

– Давай врача, а?

– Ну уж нет! – разозлился напарник. – Мы тебе «Скорую» не вызвали! Сам запретил. А мне и подавно не надо! Я перетерплю. Здесь останусь. Вон, крови уже меньше. Смотри!

Он сплюнул на траву такую же красную слюну. Киловольт помолчал. Было ясно, что Руж не уйдет отсюда точно так же, как и он сам.

– Вниз, что ли, сходить? – Кил поднялся с трудом, опираясь на плечо друга. – Посмотреть, что там. Долго они молчат.