Рыцари света, рыцари тьмы

Друзья на этом успокоились, но ждать им пришлось не меньше часа. Слуги в патриарших покоях, все монахи, молчаливо и расторопно угождали им, поднося легкую, но вкусную еду: холодную дичь, свежевыпеченный хлеб, спелые финики и козий сыр вместе с разнообразными шербетами и охлажденными фруктовыми напитками.

Едва четверо рыцарей прикончили практически все, что стояло перед ними в качестве угощения, как вернулся Вармунд де Пикиньи. Он вежливо отклонил предложение разделить с ними трапезу — на столе еще оставалось немало блюд с яствами — и лишь налил себе некоего пузырящегося напитка, а затем занял то же место, где сидел час назад, — у подставки с серебряным колокольчиком. Он никак не коснулся новостей из Акры — напротив, сразу перешел к вопросу, с которым и пожаловали к нему рыцари. В разговоре патриарх обращался главным образом к де Пайену, но посматривал и на его друзей, давая понять, что его слова относятся равным образом и к ним.

— Итак, мне необходимо тщательно уяснить, так, чтобы не осталось места недоразумениям, о чем вы все-таки ходатайствуете, поскольку из того, что я уже выслушал, следует, что ваше предложение может навлечь на меня несказанные затруднения во многих аспектах. Вы просите переговорить от вашего имени с вашими сеньорами, поскольку все вы связаны вассальной присягой по отношению к различным вельможным господам. Я должен убедить их отказаться от ваших дальнейших услуг ради высшей цели, что позволило бы вам посвятить остаток жизни покаянию, молитве и уединению. Я верно излагаю?

— Да, ваше преосвященство, — кивнул де Пайен, — это суть нашей просьбы. Нам хотелось бы получить соизволение отныне посвятить себя Господу, поскольку до этих пор мы соблюдали рыцарскую клятву и преданно служили нашим хозяевам.

За этим последовало длительное молчание. Наконец де Пикиньи с важным видом покачал головой.

— Не думаю, чтоб я смог удовлетворить вашу просьбу, уважаемые, — спокойно проговорил он, — даже если бы постарался от всего сердца. Принесенные вами рыцарские клятвы нерушимы; их нельзя прекратить по воле кого бы то ни было. Только смерти это под силу.

Де Пайен воздел руку, изображая изумление:

— Даже ради высшего служения Господу?

— В качестве монахов? — Патриарх с сомнением покачал головой. — Кто возьмется определить, что есть высшее служение? Может ли оно ограничиться одними молитвами? Если да, то, боюсь, вашего побуждения недостаточно — в высшей степени недостаточно. Сегодня на этих землях в монахах нет недостатка. Все они молятся — некоторые, пожалуй, гораздо лучше и усерднее, чем остальные. Но у всех них, вкупе с ежедневными молитвами и благочестием, есть другие цели и предназначения — или, если хотите, задачи и обязанности. Взять хотя бы рыцарей Госпиталя как наиболее удачный пример. Госпитальеры считаются рыцарями, хотя по сути они — монахи и всегда ими останутся. Их предназначение не изменилось за сто лет существования их ордена, а именно: помощь больным и немощным паломникам, прибывающим в Святую землю. Это известно всем, и как патриарх Иерусалимский я всецело рассчитываю на их усердное и безраздельное служение, самопожертвование и добрую волю. Но они всего лишь монахи, исполняющие устав святого Бенедикта, и все их поступки предопределены, поскольку выполняются сообразно с этим священным уставом. Это придает им значительности и отчасти упорядочивает их жизнь… строго упорядочивает… буквально каждую минуту их жизни.

Он остановился и оглядел гостей с легкой улыбкой, наметившейся на его губах.

— Хотели бы вы посвятить себя уставу святого Бенедикта или же у вас есть собственные соображения на этот счет?

Сент-Аньян поспешно откашлялся и спросил:

— А можно нам создать свой устав?

Архиепископ издал саркастический смешок.

— Конечно, можно, и без особых затруднений — если вы проведете два-три десятка лет в учении и молитве и самым своим образом жизни докажете, что непохожи ни на один существующий орден. Только у меня закрались подозрения, что вы имели в виду нечто более безотлагательное. Не так ли? — Патриарх снова перевел свой взгляд на де Пайена. — Признайтесь, друг мой, поскольку меня гложет любопытство: почему… что вас так поторопило? Что это была за мысль, или довод, или случай, что привел вас к данному решению и заставил обратиться ко мне за помощью?

Застигнутый врасплох, Гуг почувствовал, как краска бросилась ему в лицо, а где-то в глубине всколыхнулась досада.